Игорь Гергенрёдер - Буколические сказы

Подошла к лавке, где парнишка положен; на паху у него салфетка — повариха накрыла. Говорит барыне: «Чтобы кровь унять, я поставила прищепки. Важно покалечен. Будто колбаску перекусили да ещё наступили ногой. Будете глядеть?» Полинька: «А как же! Надо ведь отдать долг милосердию». Смотрит-осматривает: и жалостно и брезгливо. Смазливый парнишечка — и вчистую сокрушён!

«Может, — спросила его, — освежить тебе губы напитком или апельсином?» А у него — жар, бред; он видит на себе Галю, просит: «Не езди, не езди так скоро-то! Качнула вперёд — скажи: мель! Сдала назад — скажи: мельница!»

Полинька по отвлечённым глазам поняла, что он вне сознания, думает: «А бредит никак не глупо». Тут прокинулась оторопь через весь дом: барин вернулся! Народ хлынул из людской.

Разлучонский идёт коридором, взирает на согнутые спины. Вдруг показалась перед ним незнакомочка. На ней шапочка-елбань зимнего горностая, такая же белая накидка. Из-под шапочки чёрные локоны ниспадают. Щёчки бело-розовы, брови — ястребок прильнул: крылья вразлёт — на переносье сошлись. Глаза — огнистая синь гордяцкая; только и сдаваться им в плен. Губы: солёным помидором стать — чтобы присосом впились!

Барин себе скажи: «Если я не фаталист, то буду! Разве это не шахматный ход фортуны, что Галя оступилась? Благодаря чему я оказался дома, где меня ждала необычайность». Он знал и не мог не знать, что в его доме поселилась столичная дама. Но ему было далеко до подозрения, какое это горяченькое эскимо.

Отвесил поклонец и словно даёт гостье миндального молока отпить: «Позвольте назваться. Здешний владелец и сельский астроном — по долгу наследства».

Она хоть и увидала его в посконной рубахе, но в ошибку не впала: хозяин. Подумала: «Артист! Картинная фигура. Не надо игру начинать — уже идёт». И на то, что он астроном, отвечает: «Вот удача! Мне нужно мнение учёного. Если мою звезду легко можно увидеть, а рог месяца под вопросом, то скоро ли — зримое движение тел?» Он: «Скоро, если себя обнаружат половинки луны и лунка».

Понеслись оба вверх по лестнице, накидка с Полиньки соскользнула — он ногами запутался, упал, колено зашиб. Она глядит нетерпеливо; тело, почти голое, задорцем так и дышит. Шапочка сидит набекрень, грудки поддерживает лифчик из тёмной куницы, сосцы не скрыл. И более — ничего нет, кроме туфелек на каблуке и пояса: из куньих хвостов сшит, лежит низко, на бёдрах.

Разлучонский освободился от порток — она затеяла от него по кабинету бегать. Он держит руками колено, на другой ноге скачет, вперёд кий нацелился. Озорница нагнетает азарт страстной хиханькой. «О-ооо! Как отстали-то... Шире шаг, хи-хи-хи!!!»

Но вот предстала удобно, разохотисто: зверем, рвущимся с цепи, забубённого влупи!.. Он, через боль-то, ногу ушибленную разогнул, подковылял еле-еле — да как сунет палку, как обопрётся! Достал до души и глубже.

Обмяли сандалетку на конском копыте. Полинька потягивается; ему пора коленом заняться. Натёр снадобьем, пошептал — удалил вред. Тут она просит: «Пока нас опять не охватила неотложность, помогите вашему слуге в страданиях». Рассказала про Артюхину беду. Барин себе: «Вон чей слюнявый палец Галя в солонку пустила».

Кровяное давление, однако же, у Разлучонского не поднялось. Жизнь с Галей теперь выглядела хуже юмора. Баба примет ласку, а после: «Я чего хочу-то. У меня на ноге ноготь в мясо впился. Не вынешь так, чтобы я не почуяла?» Разлучонский, вспоминая, плечами пожал. Называется: жил с воплощённой мечтой. Какие головы мираж кружит!

Сошёл он в людскую, распорядился приложить Артюхе примочки. И к другому дню у того сросся. Но бесследно не обошлось. Парнишка навсегда забоялся толстых и вообще всех тельных девушек. Женился на тощенькой — сухой листок и тот масляней. Зато сам разъелся, растолстел: кровать ему стала узка, жена табуретки придвигала. Но на сторону он не ходил; только носил в кармане вроде колоды карт: картинки с похабством. Подойдёт к почте, высматривает — кто входит-выходит. Выберет кого-нибудь, показывает набор картинок...

Людям и понравилось толковать: судя, мол, по брюху, живёт сверхсыто, но до какого опустился сознания. Кто в этом повинен: сам, Галя или Разлучонский? Опять астроном плох! Хотя, кажется, какая может быть связь между толщиной человека и сросшимся хером?..

Разлучонский даровал пареньку исцеленье, а мог бы мстительно воздержаться. Но нет, он проследил за наложением примочек и лишь потом вернулся к Полиньке. Она теперь в куцей тельняшечке перед ним. Простёрла к нему ручки: сделайте, дескать, вид, что вы никогда не конались, — я стану вас учить...

Он показал ей свою отзывчивость. Дошли до сотрясающих усилий, подают друг другу пример такта, когда по злой нужде достигает села Егерь. Постучался к Гале: я, мол, к твоему жильцу за услугой.

Баба не сразу разобрала, кто у неё на пороге. Мужчина без штанов, ноги загрязнены, полы куртки скрывают срам, но не полностью: кончик вислого на виду. Галя посчитала человека конногвардейцем. Конногвардейцев она отродясь не видела, но слыхала: им море по колено. Ну, а раз-де они ходят по колено в море, к чему штаны? Даром мочить?

После того как барин себя открыл и её покинул, баба не опомнилась. О печь спину тёрла, роняла голову вправо-влево, влево-вправо: «Не простит!» Собралась на речку топиться. Приди Егерь чуток позднее, не застал бы.

Услышала, что он явился к жильцу — то есть, значит, к барину, — и в ответ: «Ваше конное степенство! Вы пришли на разговенье, где и из постного: один горький лук. Если мой жилец меня вспомнит, то скажет только: неглубока наша речка, а большое бабье горе вместила».

Егерь понял так, что знахарь соврёт Гале — мне на рыбалку-де надо, — а сам к девкам: брод искать в сладкой речке меж кисельных бережков. Завидно стало человеку. Мученье такое, что стоит и правой ступнёй левую ногу чешет — скребёт отросшими ногтями и морщится. «Ты, — говорит, — помянула конную тягу, а и в самом-то деле: мне бы к знахарю конём моё горе везти, оно любого бабьего больше».

Тут она его узнала и рассказывает, кем знахарь оказался. Гость думает: «Силён шутить премудрый повеса! А и подфартило ему, что не попался мне на глаза. Уж я-то распознал бы обман, как сон девушки по подушке». Польстил себе эдак для поднятия духа. Галя дала ему штаны, какие оставил, когда к Пивной Пипени побежал. Надел он их и отправился с визитом к Разлучонскому.

Тот и Полинька наконались вволю, сидят в столовой, кушают малину со сливками. Эта гармония втрое добавила Егерю груза — на вислое-то горе. Снял он шляпу в учтивой манере и про себя: «Насколько умна моя идея — привлечь к охоте прелестницу! При таком ловце и самый крупный зверь ткнётся в узенький лаз».

Однако к хозяину обратился, как бы полушутя над собой. Ехал-де я сюда с важнейшей задачей, а пришёл к вам с пустяком. «Вы как человек утруждаемый, а не праздный, не сомневаетесь насчёт главного в празднике... Словом, зазвонил Иван Купала, а колокольня упала».