Кихару Накамура - Исповедь гейши

И вот однажды, когда я читала газету, натолкнулась там на имя режиссера Наканиси Токэо, который работал в театре-варьете «Такарадзука». Его мать и моя бабушка были очень дружны, и, когда мне было двенадцать лет, эта старая женщина преподнесла мне весьма ценный сямисэн.

Когда я прочитала это имя, мне захотелось немедленно позвонить ему и справиться о самочувствии старой женщины. Кроме того, я хотела рассказать, что сама уже стала матерью. Чтобы позвонить, я пошла к соседям.

Если верить моему свекру, семья Ота очень состоятельная, тогда почему они никак не обзаведутся телефоном? Я понимаю, что после войны установить телефон непросто, но до войны сделать это было вполне возможно… Итак, я позвонила. Пришлось немного подождать, пока не позвали Наканиси.

К телефону подошел сам Такэо вместе с женой. У них тоже был малыш, чуть старше моего сына. Я узнала, что мать Такэо, которую я так любила, умерла незадолго до войны. Они пригласили нас к себе в гости и обещали встретить на вокзале. На следующий же день мы с сыном поехали к ним и чудесно провели там вторую половину дня.

Во время моего телефонного разговора хозяйка дома стояла у двери и все слышала. Поскольку это был не очень доверительный разговор, я без всякой задней мысли говорила о том, в котором часу мы должны встретиться на железнодорожной станции линии Ханкю.

Этот разговор по телефону повлек за собой неожиданные последствия.

Наконец вернулся мой долгожданный супруг.

Он направился не прямо домой, но остановился в отеле города Кобэ и лишь затем появился дома. Мне показалось это странным. Но вскоре все стало ясно. С ним, оказывается, была двадцатилетняя армянка, с которой он работал в генеральном консульстве в Бирме, и его две дочери (погодки и, естественно, полукровки).

Она была молода и красива. Он сказал ей, что наш сын (и наследник) приходится сыном его младшей сестре. Как полагается в фильмах обманутой жене, мне следовало бы рыдать. У меня же от испытанного потрясения даже не оказалось слез.

Я постоянно боялась, что муж мой погиб, ранен или болен. Но что он, пока я изо всех сил надрывалась, чтобы поднять на ноги нашего ребенка, приживет с молодой женщиной двоих детей и совершенно спокойно явится с ними домой — такого я не могла вообразить.

Какое разочарование! Я полагала, что я единственная, о ком он думал все это время. Мне представлялось, что он также мечтает о том дне, когда сможет заключить в свои объятья меня и сына.

Мужья, которые вернулись с чужбины с новыми женами, и причитания оставленных жен и детей составляли тему, которая не сходила со страниц газет. Возвращение мужа с женой-чужестранкой не было тогда редкостью. Но я даже в дурном сне не могла вообразить, что такое ждет и меня.

Я была не столь несчастна и разочарована, сколь потрясена случившимся.

— Чтобы не уронить нашего имени, ты, как жена нашего старшего сына, будешь здесь растить своего сына. Он ведь наш наследник. Кадзуо же будет жить в Кобэ и раз в неделю будет приходить сюда, чтобы повидать тебя и малыша. Та женщина белая и может повредить авторитету нашей семьи, если будет жить здесь, — объяснил мне отец моего мужа.

Мой свекор совершенно серьезно предлагал, чтобы мой муж ради доброго имени семьи жил со своей белой женой в Кобэ и раз в неделю навещал нас. Но было ли под силу моему мужу сразу по возвращении содержать две семьи? От своей свекрови я слышала, что у моего свекра из-за денежной реформы и налогов на недвижимость дела обстояли неважно.

— Как он собирается обеспечивать две семьи? Что ты можешь ответить на это, отец? — спросила я его.

— Смотри: ты же, к счастью, владеешь английским, не так ли? Но и в Осаке есть оккупационные войска. Ты ведь это не упустишь. Работай на американцев и расти здесь своего сына. Кадзуо позаботится о другой жене и детях. Это было бы самым простым решением. Мы должны побеспокоиться, чтобы для посторонних наша семья выглядела вполне благопристойной. Ты согласна?

Получалось, что мой муж будет жить в Кобэ, и я один раз в неделю смогу заимствовать его для себя. Кроме того, мне придется кормить свою семью, работая переводчицей. Какая удобная позиция! Я подумала: а не тронулся ли умом мой дорогой свекор ?

Свекровь же была достаточно благоразумной, чтобы не вмешиваться. Меня поразило, насколько еще крепки в Японии семейные узы между родителями, детьми и братьями с сестрами. Никто из них не подумал заступиться за меня. Свекровь, на которую я так полагалась, заняла сторону сына. Да и моей дорогой младшей свояченице собственный брат оказался дороже.

Я настояла на том, чтобы повидаться с Кадзуо. Я хотела с глазу на глаз поговорить с виновником создавшегося положения и вовсе не собиралась падать перед ним на колени и слезно о чем-то умолять. Мне просто было интересно видеть, как он поведет себя в моем присутствии.

Он был так влюблен в меня, что во время нашего пребывания в Индии даже мыл мне голову…

На следующий день появился Кадзуо. Он вел себя как нашкодивший ребенок, которого теперь ожидает взбучка.

Его отец тотчас примостился между нами. Я полагала, что мой свекор, проявляя учтивость, оставит нас наедине, но он уселся между нами, видно, для того, чтобы оберегать его от неприятностей.

В отличие от меня, чьи руки огрубели от тяжелой работы во время войны, муж мой имел здоровый, сытый и вполне счастливый вид.

Он смущенно улыбнулся:

— Хорошо выглядишь. Вдруг мне стало смешно.

— Только ты вот, похоже, наломал дров, — сказала я.

— Я слышал, что Токио полностью стерли с лица земли, и подумал, что ты и малыш погибли, — ответил тот невозмутимо.

Позже от людей, что находились в Бирме, я узнала, что его свадьба была сыграна вполне официально, с приглашением родственников и друзей, а невеста, как и полагается, была в белом платье со шлейфом.

Муж, говорящий, что был убежден в смерти жены и ребенка, и поэтому решивший вновь жениться, не наведя никаких справок, достоин презрения.

Вообще-то мне всегда везло с мужчинами, но в нем я совершенно разочаровалась. Он оказался единственным ничтожеством среди них.

Неожиданно я вскипела. Как нельзя кстати, рядом оказался мой свекор.

— С той поры как тебя отправили в Бирму, я ни гроша не получила от твоей семьи в Осаке. Я одна рожала ребенка и своими силами растила его.

— Тому виной тяжелое время. Я не посылал денег, потому что они все равно не дошли бы, — небрежно бросил свекор.

Я была просто ошеломлена. Никогда мне не было так плохо, и, ничего не понимая, я лишь переводила взгляд с одного на другого.

Мне казалось, что чувство между мужчиной и женщиной должно быть взаимным. Если мужчина меня больше не любит, я не буду настаивать. Мой муж только что вернулся и не хочет отказываться от меня, своей жены, но вместе с тем он не желает также расставаться со своей юной красавицей. Он думает только о себе.