Эрик Орсенна - Долгое безумие

Он вскочил и быстро оделся. Все в нем пело: «Бельгия, приют измученных французов». Дюма тоже бежал сюда, когда на него насели кредиторы.

Элизабет приступала прямо в этот день к исполнению своих обязанностей в Постоянном представительстве Франции в Европейском Сообществе. Завтрак был накрыт на маленьком мраморном столике. Оба молчали. Элизабет была уже мысленно на работе. Габриель проводил ее до Гентского вокзала: на вид необычного укрепленного замка из красного кирпича, с зазубринами, с множеством башенок различных размеров и конфигураций, ни дать ни взять обиталища какого-нибудь железнодорожного божества. На предложение встретить ее вечером он получил отрицательный ответ: ее рабочий день был ненормирован.

Габриелю предстояло прожить самый долгий и бесконечный день в своей жизни. И он употребил его на то, чтобы сполна насладиться своим счастьем.

Он бродил по городу, останавливаясь перед всеми его чудесами: фасадом Вольных перевозчиков, триптихом «Загадочный агнец», замком Жерара-Дьявола, и повторял: «Отныне это наше царство». Затем занялся поиском небольшой квартирки, где придется пережидать, когда семейство Элизабет приедет ее проведывать. Агент по недвижимости давно перешагнул пенсионный возраст и теперь «для собственного удовольствия помогал людям». Нашлось у него и кое-что для Габриеля: тридцать квадратных метров на пятом этаже дома, стоящего напротив того, где они поселились вместе, нужно было только перейти площадь. Контракт был подписан на гёзенский манер [31]. А потом отправился на базар и наполнил всякой снедью корзину. Вернувшись домой (слово, давно потерявшее для него смысл и теперь заново переживаемое), принялся за готовку: нарезал сало ломтиками, нашинковал лук, петрушку, слушая, как потрескивает в гусятнице масло и раздумывая, понравится ли Элизабет кролик, приготовленный по рецепту монахов-траппистов. И все это целый день он делал с ощущением счастья.

Правда, к вечеру в голову закралась мысль, что Элизабет не придет. Вспомнит о своем долге перед семьей и аннулирует их соглашение. Габриель ходил по дому взад-вперед, как лев в клетке. Четыре с половиной века назад Карл удержал львов, они составляли гордость его замка и даже были изображены Дюрером.

Но чувство долга Элизабет в этот день молчало, как и во все последующие триста шестьдесят четыре.

В половине десятого вечера раздался звонок.

— Я чуть жива. Ой, чем это так вкусно пахнет? В четверг мы приглашены в гости. Как ты на это смотришь?

Какая же это была неописуемая роскошь — после стольких лет тайных свиданий появиться вместе на людях. Не пережившим этого не понять.

Вечер был устроен в честь актрисы Одетт Жуайё. Вспоминали ее роли, она делилась своими планами на будущее. Речь зашла о ее героине в фильме «Ваш выход».

— «Марк Аллегре 1938», — уточнил один из присутствующих.

Среди собравшихся всегда найдется один важный господин в тройке, который безошибочно назовет любую дату. С восхищением говорили о присущей актирисе культуре исполнения, она же интересовалась только тем, кого ей отрекомендовали как писателя.

— Не забудьте о роли для меня в вашей будущей пьесе! Тот обещал. Они жали друг другу руки.

— Это будет замечательно. Думают, что меня уже нет на свете, как будто жизнь останавливается в восемьдесят один год!

Элизабет и Габриель, сидя на разных концах стола («Далековато, но мало ли, будут ведь фотографировать», — сказала ей хозяйка со всезнающей улыбкой), не отводили друг от друга глаз, как плохо воспитанные дети не отводят глаз от телевизора, сколько их ни уговаривай. Они ничего не могли с собой поделать, хоть и внушали себе, что это неприлично, они не одни, что, если так пойдет и дальше, их больше никуда вместе не пригласят. Все было бесполезно: взгляд Элизабет, на несколько секунд переведенный на соседа, словно намагниченный вновь возвращался к той точке земли, где в этот вечер было сосредоточено самое большое счастье, позволенное человеку: Габриель… Ему приходилось выслушивать излияния соседки, очень пожилой дамы, которая рассказывала ему о том, что поместила имена всех своих возлюбленных в тетрадь, поскольку с возрастом больше не полагалась на память. Но глаза его были прикованы к Элизабет — королеве, которой не удавалось сохранять безмятежный вид: радость так и рвалась наружу.

Конечно же, это не укрылось от глаз присутствующих. Они оказались словно на подмостках, их любовь, подавляемая, томившаяся прежде где-то за кулисами, вышла на авансцену. Свет рампы бил им в лицо, как океанский ветер.

Когда хозяин дома — гигант с детской улыбкой — поднял тост за театр, театральную правду и Одетту, и та привстала, чтобы поблагодарить, вслед за ней неожиданно поднялся и Габриель и добавил:

— Спасибо вам всем, зрелище обогащает мир, само обогащаясь за счет мира.

Однажды Габриель вынул из почтового ящика конверт, на котором был оттиснут штамп «Европейское Сообщество».

— Ты знаком с этими людьми? — поразилась Элизабет. Как и большинство чиновников высокого ранга, она питала недружелюбие к касте, управляющей из Брюсселя Старым светом.

— Открой сама.

Она поддела ногтем и разорвала конверт, хотя обычно пользовалась для этого ножичком с ручкой тонкой ювелирной работы.

Господин, плохо осознавая, несмотря на очевидность, глобализацию со всеми ее рисками, а также настоятельную необходимость текущего момента собрать все силы, дабы наилучшим образом ответить на вызов грядущего тысячелетия, общественное мнение наших стран, дезинформированное демагогическими средствами массовой информации, усматривает в построении общего европейского дома угрозу утраты национальной идентичности.

Элизабет оторвалась от письма:

— Ты что-нибудь понял?

Согласно мнению моих советников, чью авторитетность я не имею поводов подвергать сомнению, вы занимаете в одной из наиважнейших для нас на сегодня науке — Ботанике — место, которое побуждает меня искать с вами скорейшей встречи.

— Подписано Жаком Делором, президентом! А еще прикидываешься рохлей! Не забудь вспомнить о нас, когда будешь наверху.

Часть ночи прошла в ожесточенном споре: принимать ли приглашение того, у кого напрочь отсутствует чувство стиля. Ясно, что писал какой-нибудь заместитель. Любопытство одержало верх.

Когда на следующий день Габриель вернулся с официальной встречи и, насвистывая, вошел в гостиную, Элизабет не могла скрыть своего волнения и нетерпения.

— Ну, что нужно от тебя важной шишке?

— Не знаю. Это будет сюрпризом. Быть готовым в субботу к десяти утра. В месте, которое мне укажут в последнюю минуту. Все совершенно секретно.