Джон О`Хара - Дело Локвудов

— Надеюсь, Бинг еще не уехал? — спросила Уилма.

— Нет. Он тоже поехал прогуляться.

— Такой интересный мальчик, — сказала Дороти Джеймс. — Уже мужчина. Приятно бывает взглянуть на них опять, если они вырастают такими. Другие… Вы знаете. У нас их предостаточно. Но на таких, как ваш сын, мы можем положиться. Я имею в виду нашу страну. Побольше бы нам таких и поменьше этих нудных молодых людей, которых интересуют только игра в поло да хористки.

— Начинаю подозревать, Дороти, что вы увлекаетесь статьями Хейвуда Бруна.

— Боюсь, что о нем я тоже не очень высокого мнения, — возразила Дороти Джеймс. — Шерри говорит, что он каждый день бывает в клубе «Ракетка». Хотела бы я знать, что делает Хейвуд Брун в «Ракетке». И зачем ему понадобилось вступать в этот клуб. Нет, нью-йоркскую «Уорлд» я не читаю. А вот Дона Маркиса люблю и жалею, что не вижу больше статей Кристофора Морли в «Пост». Без него «Пост» уже не та. Морли родом не из этих мест?

— Не думаю, — ответил Джордж. — Насколько я знаю, в этих местах литераторов никогда не водилось.

— Знаете, о ком я сегодня подумала? О Лоуренсе. Вы читали у него что-нибудь? Молодой английский писатель. Не всякому я стала бы рекомендовать его. Но при виде этих угольных шахт я о нем вспомнила. О, Уилма! Я мешаю тебе дремать. Иди наверх, а я посижу здесь и покурю с Джорджем.

— Он для нее — посланец божий, его присутствие поможет ей пережить первые месяцы. Но она такого мне наговорила… Жаль, что я вас еще почти не знаю, Джордж.

— А вы сделайте вид, что знаете.

— Очевидно, придется, потому что ждать помощи от Шерри я не могу. Вы ведь знаете Шерри. Для него существуют только белый и черный цвета. Никаких оттенков. Я не могу ему сказать, что у нашей Уилмы есть любовник. Он тогда и в дом ее не пустит. Мало того, она сделала мне столько признаний, что, если Шерри узнает о них, он вообще запретит мне с ней встречаться. Скажу вам откровенно: из слов Уилмы мне стало ясно, что от нее чего угодно можно ждать.

— Чего угодно?

Дороти кивнула.

— Большую часть жизни она провела в заботах о Пене и теперь обвиняет себя в том, что не усмотрела за ним. Думаю, что в этом она не права. Все шло хорошо, пока он не попал в руки расчетливой женщины. Случилось в точности то же, что с Джаддом, торговцем корсетами, и Рут Снайдер.

— У той истории другой конец, — возразил Джордж.

— В сущности, нет. Все говорят, что их ждет электрический стул. Обоих. А это все равно что сначала убить ее, а потом покончить с собой.

— Ах, вы в этом смысле.

— Дело это так и не распутали. А помните тот случай со священником Холлом и миссис Миллз? Его замяли, что бы там у них ни было.

— Судя по всему, да, — согласился Джордж. — Продолжайте, Дороти.

— Конечно, торговца корсетами нельзя ставить в один ряд с Пеном. Но в деле Холла и Миллз были замешаны очень известные люди. Лично я их не знаю, но кое-кто из моих знакомых знает. Этим я хочу сказать, что какое бы общественное положение ни занимал человек, как бы хорошо его ни воспитывали, в жизни его может настать момент, когда он забывает и о своем воспитании, и обо всем прочем. К несчастью, именно это случилось с Пеном и этой особой — не помню ее фамилии.

— Мэриан Стрейдмайер.

— Между прочим, я ничего в тот момент не сказала, но, когда мы проезжали сегодня мимо одной фермы, на ее почтовом ящике значилась эта же фамилия. К счастью, Уилма не заметила.

— Это не родственники. По-моему, она была родом со Среднего Запада, — сказал Джордж. — Но совпадение удивительное.

— Верно, удивительное. Я так рада, что Уилма не заметила. Мы с Джеральдиной изо всех сил старались отвлечь ее.

— Вы молодец, Дороти. Стало быть, вы считаете, что она переживает нечто вроде кризиса?

— Нервного кризиса или морального. А может, и того и другого.

— Думаете, это настолько серьезно?

— Да, Джордж. Не могу повторить дословно все, что она мне сказала, но она действительно способна на все. Когда девушку воспитывают так, как воспитывали Уилму, ей нечем держаться в жизни. Я хочу сказать: она не способна легко переносить испытания.

— Хоть вы этого прямо и не сказали, но, видимо, вы опасаетесь, что отныне Уилме будет все равно, с кем спать, — сказал Джордж.

— Она способна на все. Это ее собственные слова.

— Ну, если так, значит, дело действительно может принять серьезный оборот, — сказал Джордж. — Но давайте подождем. Посмотрим. Если это окажется так, тогда подумаем, что можно предпринять. Уилме сейчас за сорок, но она все еще довольно привлекательна. Может найтись человек, за которого она захочет выйти замуж. Не сочтите, что мне это безразлично, Дороти, но едва ли она вздумает выйти за кого-либо замуж, если сначала не переспит с этим человеком, верно?

— Вероятно, да.

— Лишняя связь ей не повредит. Тем более если кончится браком.

Дороти задумчиво кивнула.

— Я была уверена, что вы рассудите лучше меня. Лично я такого образа мыслей не одобряю, но вы человек бывалый; к тому же она бездетна. Жаль только, что я не могу быть с вами более откровенна, но тут уж ничего не поделаешь.

— Это имеет отношение к тому, что она вам говорила?

— Да.

— Она же сказала, что способна на все. Нетрудно понять, что это может значить.

— В том, как она это сказала, есть нечто непристойное. Я верю, отношения между мужчиной и женщиной могут быть нежными и прекрасными. Я сама в этом убедилась. Уилма же рассуждает иначе. Это все, что я могу вам сказать, Джордж. Но я ценю ваше терпение.

Она встала, явно расстроенная. Странная маленькая женщина. В эту минуту она показалась Джорджу похожей на воробья, клюющего конский навоз, но для воробья это — естественное занятие.

Через несколько минут вернулся Бинг Локвуд.

— Значит, все-таки нашлось, что посмотреть, — заметил отец.

— Не в этом дело. У меня осталось в запасе время, так что я заехал к Кену Стоуксу, моему товарищу по Принстону. Мы выпили вместе пива.

— Это твой дальний родственник. Чем он сейчас занимается?

— Чем он занимается? То, что он дальний родственник, ты знаешь, а то, что он слепой, — не знаешь?

— Я знал, что один из них ослеп. Все Стоуксы — наши родственники, но я никогда с ними не водился. Он, кажется, пострадал от взрыва?

— Когда еще учился на первом курсе. Это произошло в химической лаборатории компании «Рединг».

— Почему ты поехал именно к нему?

— Потому что я вдруг вспомнил, что, когда умерла мама, он прислал мне замечательное письмо. Наверно, одно из последних в своей жизни.

— Он где-нибудь работает?

— У него музыкальный магазин на Рыночной улице, в западной части города. Он сочинил несколько песен для ансамбля «Треугольник». Когда-то он был отличным пианистом — играл легкую музыку, теперь же зарабатывает на жизнь продажей пластинок, проигрывателей, нот, музыкальных инструментов. Почти сразу узнал меня по голосу. «Погоди, — говорит. — Я узнаю этот голос. Давно я не видел этого человека». Странно, что слепые продолжают употреблять это слово — «видеть». Уже шесть лет, как он никого не видит. «Я знаю, — говорит, — это Бинг Локвуд».