Туве Янссон - Летняя книга

— Угу, — откликнулась бабушка. — Но я немного беспокоюсь за нашу резиновую лодку. И не помню, закрыли ли мы окна.

— Наша резиновая лодка, — прошептала София.

— Ну да. И теплицы. И гладиолусы у нас не подвязаны. И кастрюли остались на берегу.

— Молчи! — закричала София. Но бабушка задумчиво продолжала:

— И кроме того, я думаю обо всех тех, кто сейчас в море… Обо всех лодках, которые разобьются.

София закричала, вытаращив глаза:

— Как ты можешь так говорить, когда знаешь, что это моя вина! Ведь это я просила о шторме, вот он и начался!

Она громко заплакала, в ее воображении с ужасающей отчетливостью сменялись одна картина за другой: разбитые лодки и окна, сломанные гладиолусы, растерянные люди, кастрюли, катающиеся по морскому дну, и поваленная мачта с вымпелом, не выдержавшая порывов ветра и непогоды.

— О Господи, — растерянно выдохнула София, — все погибло!

— Резиновую-то лодку мы точно затащили на берег, — сказала бабушка.

Но София обхватила голову руками, оплакивая катастрофу во всем Восточном Нюланде.

— Это не твоя вина, — попыталась ее успокоить бабушка. — Послушай, что я скажу. Шторм все равно бы начался.

— Но не такой большой! — плакала София. — Это Бог и я все устроили!

Солнце зашло, в комнате сразу стало темно. В печи горел огонь. Ветер не стихал.

— Бог и ты, — повторила бабушка раздосадовано. — Почему ты решила, что он послушал именно тебя, когда, может быть, не меньше десятка человек просили его о ясной погоде? А наверняка так и было.

— Но я попросила первая, — сказала София. — И ты же сама видишь, что никакой ясной погоды нет!

— Да у Бога столько дел, что он и не слышал тебя.

Вернулся папа и подложил дров, он дал Софии с бабушкой затхлое одеяло и снова вышел, чтобы посмотреть на волны, пока совсем не стемнело.

— Ты же сама говорила, что он все слышит, — сказала София ледяным голосом. — Все, о чем бы его ни попросили.

Бабушка легла на сеть для салаки и сказала:

— Конечно, но, видишь ли, я попросила его раньше.

— Как это раньше?

— Раньше тебя.

— Когда? — растерянно спросила София.

— Сегодня утром.

— Тогда почему, — взорвалась София, — тогда почему ты взяла с собой так мало еды и одежды? Ты что, ему не доверяешь?

— Ну… я подумала, что, может быть, так будет интереснее…

София вздохнула.

— Да, — сказала она. — Это на тебя похоже. Лекарства ты с собой взяла?

— Взяла.

— Это хорошо. Тогда спи и не думай о том, что ты натворила. Я никому не скажу.

— Очень мило с твоей стороны, — ответила бабушка.

На следующий день, к трем часам, шторм стих настолько, что можно было плыть домой.

Резиновая лодка лежала перевернутая у веранды, настил, весла и ковш уцелели. Окна были закрыты. И все же кое-что Богу спасти не удалось, вероятно, бабушка попросила его об этом слишком поздно. Но когда переменился ветер, море выбросило кастрюли обратно на берег. И к ним на остров тоже прилетел вертолет, и их имена занесли в специальный список.

К полудню, в жаркий день, над самой высокой на острове сосной начинают танцевать мотыльки. Они, в отличие от мошкары, танцуют, объединившись в продолговатое облачко, миллионы и даже миллиарды микроскопических мотыльков ритмично движутся вверх-вниз, в идеальной согласованности друг с другом, и тоненько поют.

— Свадебный танец, — сказала бабушка и попробовала посмотреть наверх, не потеряв при этом равновесия. — Моя бабушка говорила, — продолжала она, — что, когда накануне полнолуния танцуют мотыльки, нужно быть осторожным.

— Что? — не поняла София.

— В день, когда у них свадебный праздник, все может случиться. Поэтому нельзя искушать судьбу. Не рассыпать соль, не разбивать зеркало, а если дом покинули ласточки, то лучше переехать до наступления вечера. Все это очень хлопотно.

— Как же твоя бабушка могла придумывать такие глупости? — удивилась София.

— Она была суеверной.

— А что значит быть суеверной?

Бабушка задумалась и ответила, что это значит не пытаться найти разумные причины непонятных событий. Например, верить в силу зелья, сваренного в полнолуние. Ее бабушка была замужем за пастором, он не был суеверным. Если он заболевал или маялся от тоски, она тайком варила ему целебные отвары. А когда они помогали и дедушка выздоравливал, бедняжке приходилось говорить, что все дело в каплях Иноземцева. И так все время.

София с бабушкой присели на берегу, чтобы продолжить разговор. Был прекрасный безветренный день, на море стояла мертвая зыбь. Как раз в такие дни, в «гнилой месяц» (Так в Финляндии называется самое жаркое время (с 23 июля по 23 августа), когда быстро портятся продукты.), случается, что лодки сами уплывают от берега. Море, сонно поднимающееся и так же сонно опускающееся, выбрасывает на берег большие диковинные предметы, киснет молоко, и отчаянно пляшут стрекозы. Ящерицы перестают быть пугливыми. Когда всходит луна, выползают и спариваются красные пауки на необитаемых шхерах, и тогда все скалы покрываются красным ковром, сплетенным из множества крохотных застывших насекомых.

— Может быть, стоит предупредить папу, — сказала София.

— — Я не думаю, что он суеверный, — ответила бабушка. — К тому же суеверия устарели, так что лучше верить в своего папу.

— Само собой, — ответила София. Посреди мертвой зыби торчала верхушка дерева. Согнутые ветви напоминали какого-то гигантского зверя, медленно поднимающегося с морского дна. Воздух был неподвижен и только высоко над горою чуть дрожал от зноя.

— И она никогда не боялась? — спросила София.

— Никогда. Бабушка любила пугать других. Например, за завтраком сообщала, что кто-то, должно быть, умрет прежде, чем зайдет луна, потому что ножи лежат крест-накрест. Или потому, что ей приснились черные птицы.

— А мне сегодня ночью приснилась морская свинка, — сказала София. — Обещаешь мне быть осторожной и не переломать ног, пока не зайдет луна?

Бабушка обещала.

Удивительно, но молоко действительно скисло. А в сети им попался бычок-подкаменщик. Черная бабочка залетела к ним в дом и села на зеркало. А под вечер София увидела, что на папином столе лежат скрещенные нож и ручка! Девочка, не медля, отодвинула их подальше друг от друга, но что было, того не вернешь, она побежала к бабушкиной комнате и забарабанила в дверь обеими руками. Бабушка сразу же открыла.

— Знаешь, что случилось, — прошептала София, — нож с ручкой лежали крест-накрест на папином столе. Только не говори ничего, ты все равно меня не утешишь.

— Неужели ты не понимаешь, что это все суеверные выдумки моей бабушки? Она сочиняла их от скуки и чтобы попугать свою семью!

— Молчи, — приказала София. — Ничего не говори. Ничего мне не говори.