Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

Еще до того, как часы на Палаццо Веккьо пробьют шесть, приходит Милена. Старая прислуга, глуховатая, неповоротливая и болтливая, приносит закипевший чайник; Аурора угощает подруг чаем. «Ангелы-хранители» уютно устраиваются в уголке гостиной с маленькими чашечками в руках, на тарелках перед ними — поджаренные ломтиком хлеба, намазанные маслом и медом.

— Как настоящие синьоры! — заметила однажды Клара. Может показаться, что ее слова вызваны завистью бедной девушки к важным дамам. А на самом деле их подсказывали воспоминания детства, с которым Клара расстается навсегда. «Ангелам-хранителям» немного лет, однако они уже многое испытали. (Слова — «жизненный опыт» здесь не подходят.) Ведь как бы ни были искренни их чувства, жизнь научила «ангелов-хранителей» лишь недоверчивости и скрытности. Они поверяли одна другой свои секреты, часто просили подругу о помощи, но всегда только с глазу на глаз. 'Когда же они собираются вместе, то скрывают друг от друга свои тайны. В этом они ничем не отличаются от многоопытных светских дам, которые хорошо знают, что в гостиной разрешены лишь злословие и сплетни. За чашкой чая, как того требует этикет, подруги развлекаются легкомысленной и довольно пустой болтовней. Держатся они неестественно, старательно подражая манерам дам из высшего общества, которое, вероятно, кажется им недоступным раем. Бьянке известно о мучительных сомнениях Ауроры, и только одна Аурора знает о том, что Клара отдалась Бруно. Милена держится немного в стороне от подруг. «Ангелы-хранители» хоть и сочувствуют несчастью Милены, но все же досадуют на се сдержанность и немногословие, которыми она отличалась еще с детства. И уж, конечно, Милена не станет им рассказывать о том, какое смятение вызывают в ней частые встречи с Марио. Милена всегда избегала душевных излияний. Постигшее ее несчастье только усилило эту черту характера, а вместе с тем пришла тонкость чувств и зрелость ума. Она предпочитает теперь положения пусть тяжелые, но ясные; события — пусть и бурные, но совершенно определенные. Милена не переносит двусмысленных отношений и обмана. В противоположность Аypope она хочет встречать трудности с открытыми глазами. И душою она самая молодая из четырех подруг, так как, по-видимому, еще не приобрела житейского благоразумия. А может быть, Милена самая храбрая и волевая из них.

Точно так же она не допускает никакой двойственности в, своих чувствах. Ни слепой страсти, ни бездеятельной рассудочности. В ней сильно развито чувство самоуважения, но это не мешает Милене быть непосредственной и мягкой к людям. Она способна на самопожертвование. И в то же время готова отбросить прочь жалость, когда за нею скрывается лишь душевная растерянность. Подсознательно Милена все понимает. Ею руководит то самое безотчетное чувство, которое подруги в разных случаях называют упрямством, гордыней или эгоизмом, а иногда далее бессердечностью. Они не понимают, что Милена хочет жить в ладах со своей совестью и не пытается любой ценой сохранить достигнутое благополучие. Так уж случилось, что даже на виа дель Корно расцвел цветок душевной гордости. И вот теперь этот цветок дрожит под порывами ветра. Каждый вечер, после встречи с Марио, ее одолевает вихрь сомнений.

В короткие зимние дни Милена уходит из санатория едва стемнеет. И ежедневно ей встречается на дороге Марио, возвращающийся после смены. Они разговаривают о том же, что и в первый вечер, когда Марио неожиданно увидел ее в аллее близ санатория, сидя у стены недостроенного дома. Тогда они долго беседовали вдвоем.

Марио говорит ей о политике, о своей работе в типографии, о мальчишеских проказах. Милена делится с ним откровенными мыслями женщины, которой несчастье на многое открыло глаза, вспоминает о своем детстве. Быть может, между ними уже зародилась любовь. Но не будет ли она лишь страданием? Сейчас Милена знает одно: кроме Марио, никто не поймет, что у нее на сердце. Только в самой себе, а не в подругах может она искать поддержки. У ее подруг разные характеры, но все они так или иначе оскорбят своими словами зреющее в ней чувство. То чувство, которое так пугает ее, но с каждым днем всё меньше.

Закончив чаепитие, «ангелы-хранители» сидят в гостя ной до семи вечера. Зачастую к ним присоединяется Креция Нези, возвратившись из своих увеселительных поездок.

— Вы так молоды, что возле вас я снова чувствую сей юной! — восклицает она. Но ее радикулит дает себя знать даже в эти приятные часы. Однако и тогда у вдовы не портится хорошее настроение.

— Проклятый Люцифер опять напоминает мне о моих годах! Вам не кажется, деточки, что дьявол большой нахал? Как он смеет залезать под юбки к женщине? — шу тит Креция Нези.

Девушки смеются больше из приличия, но всё-таки болтовня Креции Нези развлекает их.

Вдова все еще носит траур, однако умудряется наряжаться самым диковинным образом. На ней платье с атласной отделкой, сшитое по моде 1910 года, с огромной коралловой брошкой на груди. На руках длинные черные перчатки с раструбами, а на голове, словно у молоденькой синьорины, вьются игривые локончики. Выходя на улицу, она надевает щегольское черное пальто со стоячим воротником, но из-под пальто сантиметров на десять свисает подол платья, а сквозь черные шелковые чулки видны носки в резинку, плотно облегающие икры. Вдова Нези старается наверстать упущенное, вознаграждая себя за то «угнетение», в котором покойный муж держал ее целых двадцать лет.

— Моральное и физическое угнетение, — вы меня понимаете? — говорит она Луизе Чекки, почти каждый день обедающей у нее вместе с младшими детьми.

— Погодите! Пусть только кончится траур, я, как бог свят, снова зажгу огни! — вырвалось однажды у Креции Нези. — Плевать мне на всех сплетников с виа дель Корно. Вот им всем… — И она похлопала себя рукой пониже спины.

Недавно, увидев, как она шествует по улице с букетом фиалок на груди, Стадерини бросил шуточку.

— Дорогу Безумной Вдове! — крикнул он. А у Фидальмы невольно вырвалось:

— Деточка с фиалочками.

Отелло на людях не решился выступить в ее защиту и вечером с досадой выговаривал матери:

— Подумай о приличии. Никто из Нези еще не давал повода смеяться над собой!

Однако вдова передернула плечами, словно хотела сбросить с себя целую улицу со всеми ее сплетниками, подглядывающими у раскрытых окон, и ответила:

— Жалкие людишки, сын мой, жалкие людишки! Пусть эта вшивая команда скажет спасибо хоть за то, что благодаря нам она может погреться у огня!

Тем временем Аурора, разоткровенничавшись, открыла Бьянке, что Клара отдалась Бруно, чтобы не потерять его; она боялась, как бы Бруно «не привязался к другой женщине».

Приближалось время ярмарок. Ривуар надеялся занять со своим лотком наиболее выгодную в стратегическом отношении позицию и пополнить из выручки свои сбережении, сильно поубавившиеся за время болезни Бьянки. Но чтобы закупить оптом товар, ему нужно было взять у кого-нибудь взаймы денег. В один прекрасный день они