Кэтлин Сейдел - Вновь, или Спальня моей госпожи

Амелия: Не сможет? (Быстрый обмен взглядами. Решение принято. Амелия поворачивается к Молли, чтобы той было удобно застегнуть замочек материнского ожерелья, и глядит в зеркало.)

Следующий план: Портрет матери Амелии.

В актерской никого не было. Что-то задержало актеров. А между тем время ленча. Пакеты с едой из ближайшего кафе уже стояли на столах. Дженни подошла к столу и принялась разворачивать один из них. Вновь она чувствовала себя как дома, спокойно и уютно.

— Привет! У нас новая официантка?

Алек… Она спиной чувствовала его приближение.

— А где все?

— В усадьбе Олмэк. В эпизоде занята уйма народу.

Это ей было известно. Все труднее и труднее становилось использовать такое количество актеров.

У Алека под мышкой была пачка листков, снова разного цвета. Дженни сказала:

— Посмотри цветные листочки. Страница семнадцать.

Он положил рукопись на стол и начал читать текст, отпечатанный на розовой страничке. Там лишь вскользь упоминался новый персонаж. Джеймс Марбл просматривает почту. И вдруг — радостное восклицание! — он видит письмо от младшей дочки. Так зритель впервые узнает, что Изабелла не единственное его дитя. «Может быть, ей переехать к нам, в город?» — обращается он к Изабелле. Для начала все.

Но Алек тут же понял, что это значит:

— И теперь кавалеры переходят к сестренке? А Рита остается с нами?

Дженни кивнула.

— Весьма недурно, — он явно одобрял ее.

Дженни искренне обрадовалась.

В сегодняшней сцене герцог собирается на верховую прогулку. На ногах у Алека были высокие сапоги со шпорами. Он надел желтовато-коричневые брюки для верховой езды и темно-зеленый сюртук. На его рубашке не было никаких кружев — лишь тончайшие вертикальные складки. Ворот расстегнут, и кожа на груди казалась совсем бронзовой рядом со снежно-белой тканью.

Они вместе провели ночь… Не может быть. Она была настолько на себя не похожа, настолько уверена в себе… И так быстро и легко получила удовлетворение — сексуальное удовлетворение! Дженни сомневалась, что такое когда-нибудь повторится. Но теперь, постепенно освобождаясь от бремени горя и унижения, она все чаще думала об этом. Она хотела повторения!

Но прекрасно знала, что этого не будет. «Нет. Пока не полюбишь меня — нет».

Комната заполнялась людьми. Стало трудно повернуться — все из декорации усадьбы Олмэк перекочевали в актерскую перекусить. Разговаривать стало невозможно, но она не отходила от Алека. И тарелочка с мясом и сыром была одна на двоих.

Мур и Фрэнк — то есть Лорд Кортлэнд и Джаспер — хотели кое-что обсудить и отвели ее в сторонку. Жуя сэндвич, Дженни вполуха слушала их — она не отрывала взгляда от Алека.

Наконец, Мур с Фрэнком отпустили ее. Дженни вернулась к столу. Брайан! Он глядел на нее — озадаченно, озабоченно, вопросительно…

Ну и пусть, он заметил, на кого и КАК она смотрела. «Теперь я вправе смотреть на кого угодно» . Она дружелюбно улыбнулась ему, очень довольная собой. Улыбнулась впервые с того самого вечера … «И поверь, есть люди куда более достойные внимания, чем ты, дружок…»

— Сестра? Вы хотите сказать, что у меня есть сестра? — раздался голос Риты. Дженни вздрогнула и обернулась. Сэндвич чуть было не упал с тарелочки на пол.

Рита стояла в дверях актерской — с пунцовым от гнева лицом, в белоснежном развевающемся платье. В руках дрожали розовые странички. — Никто раньше и словом не обмолвился о какой-то сестре! — она была вне себя.

В комнате стало тихо. Все отступили, напуганные таким взрывом ярости. Дженни спокойно поставила тарелочку на стол.

— Да, — ответила она мягко. — Она младше тебя. Ее зовут Софи, и…

— Я знаю. Я умею читать! Но на кой черт мне сестра? Ты отдашь ей моих поклонников, да?!

На эти слова Дженни имела полное право не отвечать. Она не была обязана вводить актеров в курс дела по поводу дальнейшего развития событий.

— И все из-за той мелкой промашки? Потому что из-за меня остановили работу на целых пять минут? — Рита посинела от ярости. — Но ведь не одна я ошибаюсь! Забыла, как Карен опрокинула туалетный столик? Сколько с ним потом ковырялись! Но ее за это не наказали! Я все прекрасно понимаю! Избавиться от меня хочешь?

Наоборот! Дженни делала все возможное, чтобы не пришлось уволить Риту.

— Если бы я хотела от тебя избавиться, Рита, — вежливо ответила Дженни, — то оставила бы все как есть.

Рита сверкнула на нее глазищами:

— Ты просто завидуешь мне! Ее глаза забегали по комнате: — Вы все мне завидуете! Вы возненавидели меня с первой же секунды. Потому, что я хочу чего-то в жизни достичь! Да, я честолюбива, не то, что все вы…

— А ты не допускаешь, что отсутствие честолюбия в нашем случае и есть профессионализм? — возразил Мурфилд Томас. Заявления, что Рита «околачивается» здесь лишь для того, чтобы постичь азы мастерства, актеры простить ей не могли.

— Я этого так не оставлю! — объявила Рита. — Я иду к Джорджу. Он знает, как меня обожает публика! — она швырнула листки на стол и выбежала из комнаты.

Дженни чуть было не рванулась вслед. Во что бы то ни стало надо ее остановить. Ничего хуже эта девчонка выдумать не могла. Идти к Джорджу, который всегда избегает конфликтов! Дженни знала, что бывает, когда актриса с визгом врывается к нему в кабинет. Он будет кивать и улыбаться, станет уверять, что ничего страшного не произошло… Но как только дверь захлопнется, он тут же наберет номер ее агента. Рита моментально вылетит с работы!

Но это, увы, было бессмысленно. Девушка ни за что не послушается. А действовать надо было быстро. Скорее всего, Джордж у себя. Рита будет там через пару минут.

Дженни жестом отозвала в сторонку Брайана:

— Ты должен ее остановить, — укоризненно зашептала она. — Нельзя допустить, чтобы она говорила с Джорджем. Не могу сказать почему, но ни в коем случае нельзя!

Брайан с минуту глядел на нее, и его лицо было таким холодным и далеким, как никогда прежде.

— Почему ты просишь об этом меня? Моя обязанность здесь — открывать двери.

У Дженни отнялся язык. Он и не собирался защищать свою жену. «Ты столько сделал для меня, когда работа над сериалом только начиналась! Почему ты не сделаешь хоть что-то для нее?»

…Потому, что он хлопотал по поводу «Спальни моей госпожи» вовсе не ради Дженни. Он все делал только для себя.

Дженни вернулась к столу, взяла тарелочку и посмотрела на свой сэндвич. Уже десять лет она в Нью-Йорке, но до сих пор обожает белый хлеб с майонезом. Все над ней смеются, но ей плевать…

…Как она могла любить Брайана! Неужели он всегда был таким — холодным и эгоистичным? Почему она этого не замечала?

Она сунула свою тарелочку в контейнер для мусора. Аппетит окончательно пропал. Она сделала для Риты все возможное. И потерпела неудачу.