Илья Стогов - mASIAfucker

— Я хочу курить!

— Иди на хуй!

— Вон автомат. Напротив твоего окна.

— Иди на хуй!

— Я просто выйду из дома и куплю сигарет.

— Иди на хуй!

— Дай мне денег, пока не огребла! Шнеля-шнеля! Не зли меня!

— Попробуй. Возьми и ударь меня. Просто попробуй. Только не забудь, что мы не у тебя в стране, о'кей?

— Дай мне четыре дойч-марки, и я отстану. Просто дай мне четыре марки, жопа!

Потом она встала, подошла к столу и написала на бумажке несколько немецких слов.

— Что это значит?

— Это значит: «Подайте, пожалуйста, одну сигарету, я нищий». Выйди на улицу, покажи эту бумажку прохожему и кури сколько влезет.

А Германия готовилась объединяться.

Город был заклеен плакатами, на которых здоровенный медведь (символ Берлина) прижимал к пивному брюху беременную медведицу. Та держала в руке надкушенный банан. Эта деталь особенно смешила берлинеров. Западные немцы только и говорили о том, что после падения Стены с прилавков моментально исчезли бананы. При коммунистах банан на востоке считался экзотикой.

Выходя по утрам с деткиной ХохенцолернДамм, я сворачивал к площади Ойропеа-Центр. Посреди площади там стоял полуразрушенный готический собор, у которого почему-то не хватало крыши, и четыре стеклянных небоскреба вокруг.

На площади было весело, почти всегда играли уличные музыканты, выступали клоуны, и иногда проходили митинги за (против) объединения страны. Кроме того, там было огромное количество магазинов.

Разумеется, мне хотелось что-нибудь украсть. Но сперва я не знал как.

Еще в СССР я читал, будто все западные магазины оборудованы системами слежения за покупателями. Поэтому начал я с того, что пробы ради украл маленькую аудиокассету.

Я зашел в магазин, взял кассету с прилавка и втянул руку в рукав плаща. Мелочь, чтобы купить кассету, у меня была. Если бы на выходе что-нибудь зазвенело, я бы сказал, что иностранец, прошу прощения, не разобрался, ищу кассу.

Я вышел из магазина на улицу. Ничего не зазвенело. В погоню за мной никто не бросился. Я вернулся вместе с кассетой внутрь и проделал путь еще раз. После этого поверил: воровать в этих краях можно и нужно.

В тот же день неподалеку от берлинского Зоопарка я нашел громадный оптовый рынок. В залах на втором этаже там были наставлены груды коробок с обувью, висели бесконечные ряды модных рубашек. Поляки скупали товары оптом, все бегали и суетились.

Я снял свои ботинки, надел померить роскошные остроносые сапоги и пошел искать зеркало. Пройдя пару кварталов от магазина, зеркало я так и не нашел.

Увидев сапоги, Детка изменилась в лице:

— Thief! You're fuckin' Russian thief!

— А ты — дура!

— Если тебя арестуют, у меня будут проблемы!

— Почему это меня должны арестовать?

— Oh, Lord! Зачем я выписала тебе приглашение?!

— А зачем ты украла в пабе на Литейном кружку из-под пива?

— Это была всего лишь кружка! Это был сувенир! А ты воруешь в магазинах! Если бы тебя поймали, ты бы сел в тюрьму!

— Я бы тоже сказал, что это просто сувенир.

Самый же большой fly-market находился тогда возле Бранденбургских ворот, на самой границе между двумя Берлинами. Я подумал, что туда стоит сходить: может быть, удастся украсть что-нибудь дельное.

Рынок состоял из бесконечных рядов, укомплектованных вьетнамцами и поляками. И те, и другие продавали советские генеральские шинели и отбитые молотком осколки Берлинской стены. Кое-кто торговал пивом. Чем-либо дельным не торговал никто.

Среди рядов бродило много русских. Это раздражало.

Мне хотелось купить кассет с модной музыкой… кроме того, хотелось попить пива… но денег, которые мне с утра выдавала Детка, хватало только на что-нибудь одно.

То, что кассеты и пиво стоили почти одинаково, раздражало даже больше, чем толпы идиотов-соотечественников. На родине кассеты с «U2» или «Frankie Goes To Hollywood» стоили столько же, сколько два ящика пива. Здесь — столько же, сколько маленькая банка.

Мне хотелось купить музыки… но пива хотелось все-таки больше… последние дни мне хотелось только пива и Детку… она перестала делать со мной секс, и я тут же начал нуждаться в ее бесконечных ногах… в ее тевтонских воплях… а вчера она прямо при мне выдавливала себе прыщ и сказала, что прыщи — это плохо… что, наверное, она снова начнет спать с Арнольдом, с которым спала до того, как связалась со мной, идиотом… так что купил я все-таки пива. Именно в эту минуту поляки начали разбегаться. Я никогда не видел, чтобы люди разбегались вот так: поляки топтали друг друга, теряли ушанки и с разбега прыгали через высоченный строительный забор.

— What happens?

— Skins! Skinheads coming!

Из-за поворота дороги выплывала толпа… увидев, насколько она огромная, я напрягся… но быстро успокоился: это были не скинхеды, это были панки. Девушки с зелеными волосами. Молодые люди, сбежавшие со съемок кино про Мэд Макса.

Панков я совсем не боялся. Здесь, в Берлине, я и сам был панк.

Толпа не просто двигалась в сторону Восточного Берлина. По дороге все орали в мегафоны, раздавали листовки, били в рожу тем, кто не там стоял, и кокетничали с дамами.

Девица с цепочкой, висящей через всю щеку от уха до ноздри, что-то громко крикнула мне и рассмеялась, а я пожал плечами: не понимаю. Она перешла на английский, спросила, откуда я.

Детка предупредила, чтобы, гуляя по ее объединяющейся стране, я не вздумал признаваться, будто приехал из СССР: побьют. На всякий случай я заготовил легенду, будто являюсь ирландцем.

Очень удобно: с одной стороны отпадают вопросы, почему по-английски я разговариваю с акцентом (потому что я не англичанин, а ирландец). А с другой — кто сможет меня проверить? Какой нормальный человек знает, что там в Ирландии творится, кто у них премьер-министр и как называется главная площадь Дублина?

Возможно, эти милые парни начали бы меня бить… я понятия не имел, что написано на их транспарантах… не знал, может быть, демонстрация проходила под лозунгом «Хороший русский — мертвый русский!»… я все равно сказал им, что я из СССР. Девица задрала брови, спросила, как меня сюда занесло, и приобняла за брючный ремень.

Полисмены в шлемах со стеклянными забралами появились быстро. Они сдвинули щиты и оттерли панков в западный сектор. За спинами полисменов виднелись пожарные машины. Подъехавшие телевизионщики снимали происходящее с крыши своего автобуса.

Покричав еще немного, панки начали расходиться. Девица с цепочкой угощала меня пивом и что-то быстро говорила. Ее английский был гораздо лучше моего. Кроме того, перед этим я сутки не ел… мюсли достали, а больше Детка мне ничего не давала… и от пива кружилась голова… а новая знакомая сказала, что мы с ней обязательно должны съездить в Кройцберг… это такой район.