Бернард Вербер - Дыхание богов

Неужели я теперь потреплю поражение?

Я замер, вцепившись в скалу. Руки затекли, мышцы сводит. Я делаю все, что могу, изо всех сил пытаюсь подтянуться, но мне не хватает опоры.

Сейчас я отпущу руки.

Если сейчас кто-то сочиняет мои приключения, я прошу его перестать меня мучить. Если читатель читает роман обо мне, я прошу перестать читать. Я не хочу продолжения. У меня такое впечатление, что меня подвергают все более суровым испытаниям. Все, хватит! Я отказываюсь принимать участие в этом балагане. Роман обойдется без меня.

Я разжимаю пальцы.

И тут меня хватает мощная рука.

– Я же говорил тебе, ни в коем случае не лезь наверх!

Я поднимаю голову, чтобы увидеть, кто меня спас. Я не верю своим глазам. Это…

Он крепко держит меня и втаскивает на площадку.

Жюль Верн!

На нем рваная прожженная тога, в которой я видел его во время нашей первой встречи. Взгляд его светлых глаз ясен, вокруг глаз веселые морщинки.

– Я… Я думал, вы умерли, – бормочу я.

– Это не значит, что меня можно было не слушаться, – строго говорит он.

– Я видел ваше израненное тело, распростертое в долине. Вы упали с огромной высоты.

– Да, для смертного – это смертельно. Но мы все-таки не смертные. После смерти, как тебе известно, нас забирают кентавры, приносят к Гермафродиту, и он превращает нас в химер. Но если ты не попадешь к нему…

Я внезапно вспоминаю, что многие мои раны заживали необыкновенно быстро. Рана на щиколотке совершенно прошла.

Жюль Верн кивает.

– Мы все-таки боги. Через некоторое время наша плоть восстанавливается.

– Но следы копыт? Вас унес кентавр.

Жюль Верн хитро смотрит на меня.

– У каждой химеры есть душа. Это живые существа. Посмотри в глаза кентаврам, херувимам, грифонам. Даже Старшие боги… все они были когда-то такими же, как мы. Существами со своими собственными убеждениями.

Верно. Сморкмуха много раз помогала мне. Значит, среди химер тоже есть непокорные.

– Кентавр, который явился, чтобы забрать меня, был раньше Эдгаром Алланом По, учеником из предыдущего, американского набора. Он тоже был писателем и из чувства солидарности не отвез меня в южный квартал к Гермафродиту, а предоставил укрытие, пока рана не зарубцевалась. Он даже лечил меня.

– Здесь можно лечить?

– Конечно! Светлячками из голубого леса. Они наполняют рану светом, который ускоряет процессы заживления.

Жюль Верн поднимет тогу и показывает живот, на котором нет даже шрама.

– Свет – это универсальное средство.

– Свет?

– Да, конечно.

– Люди всегда почему-то думают, что нужно стремиться к любви. Это совершенно неверно, нужно стремиться к свету. Любовь субъективна, она может превратиться в собственную противоположность и стать ненавистью, непониманием, ревностью, шовинизмом. А свет – это то, что никогда не меняется.

– Как вы попали сюда?

– После того, как я выздоровел, Эдгар Аллан По прятал меня. Мы решили подняться по северному склону при помощи альпинистского снаряжения. Но он кентавр, он не смог уйти далеко, и его схватили грифоны. Там все находится под их контролем. Я сумел спрятаться в горах и продолжаю восхождение, когда стемнеет. Я питаюсь ягодами и цветами. Исследования о том, как выжить на необитаемом острове, оказались полезными. Я знаю, что съедобно, а что нет. Но главный мой секрет – я все делаю медленно. Любой может подняться быстро. А я поднимаюсь медленно, но уверенно.

– Но ведь сюда можно попасть только одной дорогой. Как вы прошли мимо Сфинкса?

Жюль Верн смеется.

– Не думаешь же ты, что больше никто не может отгадать загадку! Даже если Сфинкс уверяла тебя, что ты единственный, кому это удалось. Не нужно верить всему, что говорят. Особенно здесь, в Эдеме, царстве магии и иллюзии.

– Вы тоже поняли, что ответ был «Ничто»?

– Я разгадал загадку, как только услышал ее. Когда-то давно нам загадывали ее в школе.

Моему самолюбию нанесен серьезный удар.

– Ладно, не будем же мы тут беседовать, как дома за чашкой чая. Есть дела поважнее. Раз уж ты сделал глупость и залез сюда, нужно извлечь из этого выгоду.

И он хлопает меня по спине.

Думал ли я когда-нибудь, что явлюсь к Верховному Богу в компании с самим Жюлем Верном!

Мы лезем вверх, забивая в скалу крюки, подтягиваясь на веревках.

– Я хотел вам сказать, что прочитал все ваши книги, – говорю я.

– Спасибо, очень трогательно встретить преданного читателя в подобных обстоятельствах.

Я чувствую себя как член фанклуба рок-звезды на концерте своего кумира. Я восхищался Раулем, Эдмондом Уэллсом, теперь я восхищаюсь Жюлем Верном.

Нас окружают желтые каменные пики, возвышающиеся над пропастями, и, если бы вершина, окутанная туманом, не приковывала к себе наших взглядов, можно было бы легко сбиться с дороги.

– В конце жизни я понял, что наука не спасет нас, тогда я заинтересовался областью духа, но было уже слишком поздно. Теперь, если бы мне представилась возможность снова стать писателем, я бы писал только о том, что сейчас вызывает такой интерес человечества.

– Об эзотерике?

– О Боге. О Верховном Боге. О том, кто наверху и смеется над нами с того самого дня, как зародилась жизнь.

Дальше мы поднимаемся молча.

Наконец мы взобрались туда, откуда начинается плотный туман. Я поднимаюсь первым, и мой спутник совершенно пропадает в тумане. К счастью, мы связаны веревкой.

– Как там, наверху? – спрашивает он.

– Пока мы связаны, все в порядке, – отвечаю я.

Мы движемся вперед в тумане и через некоторое время чувствуем, что склон стал не таким отвесным. Поднимаемся дальше, и вот под ногами плоская поверхность.

– Вы видите что-нибудь? – спрашиваю я.

– Нет, ничего. Даже собственных ног не вижу.

– Может быть, нам взяться за руки?

– Нет, – возражает Жюль Верн. – Если впереди опасность, мы оба сразу погибнем. Лучше, наоборот, идти как можно дальше друг от друга. Я пойду первым.

Мы отправляемся дальше.

Я не вижу своих ног, но чувствую, что почва стала липкой и мягкой. Пахнет травой. Земля уходит из-под ног, я проваливаюсь в холодную воду. Это похоже на болото.

Вдруг веревка дергается.

– Эй! Все в порядке?

Ответа нет.

Раздается всплеск и глухой удар, веревка дергается все сильнее и обвисает. Я тяну ее и вижу, что она обрублена.

– Эй! Жюль Верн! Жюль! Жюль!

Ответа нет.

Я зову снова и снова и наконец смиряюсь с тем, что он пропал. Вдруг, словно подтверждая мои опасения, раздается крик:

– СПАСАЙСЯ! БЫСТРЕЕ!

Это голос человека, написавшего «Путешествие к центру Земли».

Раздается душераздирающий вопль. Крики удаляются, словно писателя унес птеродактиль.

– А-Р-Р-Р-Р-Р!

Я застываю на месте. И начинаю медленно погружаться в трясину. Медленно бреду вперед. Я уже не знаю, где север и юг, где запад, а где восток. Чтобы не удариться о дерево, я иду, вытянув вперед руки. Чтобы не провалиться в яму, я сначала нащупываю дорогу одной ногой и только потом делаю шаг. Я на равнинном участке и не вижу склона. Вскоре я нахожу обрывок тоги Жюля Верна и догадываюсь, что хожу кругами.