Джозеф Кутзее - Железный век

Пока я так стояла над ним, вернулась его женщина. Не обращая на меня никакого внимания, она с трудом добралась до ложа из подушек, которое устроила себе на полу. От нее несло одеколоном – моим одеколоном. Следом вошла разъяренная Флоренс.

– Я ничего не намерена сейчас объяснять, Флоренс, – сказала я. – Оставьте их в покое, им нужно проспаться.

Флоренс сверкнула очками – она явно готовилась что-то сказать, но я не дала ей.

– Прошу вас! Они здесь не останутся. Запах, тошнотворно сладкий и вместе с тем отвратительный, продолжал стоять в туалете, хотя я несколько раз спустила воду. Я вышвырнула коврик на улицу, чтобы он мок под дождем.

Позже, когда Флоренс на кухне кормила детей завтраком, я опять спустилась вниз и без предисловий обратилась к Беки:

– Я знаю, что вы с приятелем спали в моей машине. Почему вы не спросили у меня разрешения? Молчание. Беки сидел, не поднимая глаз. Флоренс продолжала нарезать хлеб.

– Отвечай: почему вы не спросили разрешения?

Девочка перестала жевать и уставилась на меня.

Отчего я так по-дурацки себя вела? Оттого, что меня вывели из себя. Оттого, что меня все используют. Оттого, что они спали в моей машине. Машина, дом – все это мое. Я еще жива. Тут, к счастью, появился Веркюэль и разрядил обстановку. Ни на кого не глядя, он прошел через кухню на веранду. Я отправилась за ним. Пес стал прыгать на него, упираясь лапами в грудь, вилять хвостом: он был вне себя от радости. Он прыгнул и на меня, оставив на юбке следы мокрых лап. Как глупо выглядит человек, отгоняющий собаку.

– Заберите, будьте добры, отсюда свою подругу, – сказала я ему.

Он ничего не ответил и смотрел на хмурое небо.

– Забирайте немедленно, или я ее выведу! – в ярости крикнула я.

Он как будто не слышал.

– Идемте, вы мне поможете, – велела я Флоренс. Женщина лежала на своем ложе из подушек лицом вниз; возле рта было мокрое пятно. Флоренс потянула ее за руку. Она поднялась, еле держась на ногах. Наполовину направляя, наполовину подталкивая, Флоренс вывела ее из дома. На дорожке нас догнал Веркюэль.

– Это уж слишком! – бросила я ему.

Оба мальчика с велосипедом были уже на улице, но делали вид, что не слышат нашу перебранку. Они поехали по Схондер-стрит – Беки пристроился на раме, а его приятель крутил педали.

Женщина принялась честить Флоренс охрипшим голосом, изливая на нее поток бессвязных ругательств. Бросив на меня злорадный взгляд, Флоренс сказала: «Совсем пропащая» – и ушла в дом.

– Чтобы я никогда ее больше здесь не видела, – сказала я Веркюэлю.

Оба мальчика на велосипеде показались снова; они на большой скорости катили по направлению к нам по Схондер-стрит. Приятель Беки изо всех сил жал на педали. За ними по пятам ехал вчерашний желтый полицейский фургон.

У края тротуара стоял небольшой грузовичок, в кузове которого были стержни и шланги – все, что нужно для прочистки канализации. Велосипед мог свободно проехать в этом месте. Но, когда желтый фургон поравнялся с мальчиками, его дверь распахнулась и отбросила их в сторону. Велосипед завихлял и потерял управление. Какую-то секунду я видела, как Беки проваливается вниз, вскинув руки над головой, и как другой мальчик стоит на педалях, отвернув лицо и защитным жестом выставив перед собой руку. Шум уличного движения, доносившийся с Милл-стрит, не мог заглушить тупой звук тела, на лету остановленного препятствием, долгий изумленный выдох «А-ах!» и треск столкнувшегося с грузовичком велосипеда. «Боже!» – пронзительно вскрикнула я и, услышав этот крик, не узнала своего голоса. Казалось, время остановилось, а затем пошло снова, и в нем остался провал: вот мальчик выбрасывает вперед руку, чтобы спастись; в следующее мгновение он уже часть спутанного клубка в канаве. Когда замер последний отзвук моего крика, вернулась привычная картина: Схондер-стрит, спокойное утро буднего дня и поворачивающий за угол ярко-желтый фургон. Чья-то охотничья собака отправилась обследовать место происшествия. Пес Веркюэля обнюхивал ее, пока она, не обращая на него внимания, обнюхала мостовую, потом принялась лизать. Я не могла двинуться с места. Внутри я чувствовала холод, руки и ноги не повиновались мне; в сознании всплыло слово «обморок», хотя я никогда в жизни не падала в обморок. Эта страна! – подумала я. И еще: Слава богу, что ее уже здесь нет!

Распахнулась калитка, и появился мужчина в синем комбинезоне. Он пнул собаку, которая с обиженным недоумением отскочила прочь. «Господи!» – сказал он. Потом нагнулся и стал освобождать из рамы велосипеда руки и ноги.

Когда я подошла туда, меня трясло. Я позвала: «Флоренс!» Но Флоренс не появлялась. Высвободив тела, мужчина отставил в сторону велосипед. Беки лежал внизу, под другим мальчиком. На лице у него было выражение глубокой серьезности; он постоянно облизывал губы; глаза были закрыты. Пес Веркюэля попытался его лизнуть. Я шепнула: «Уйди!» – и отпихнула его ногой. Он завилял хвостом.

Рядом со мной оказалась женщина; она вытирала руки полотенцем.

– Это мальчики, что развозят газеты? – спросила она. – Это те, что развозят газеты, вы не знаете? – Я покачала головой.

Мужчина в синем костюме снова попытался разделить два тела. Он действовал нерешительно. Прежде всего ему надо было поднять второго мальчика, который лежал лицом вниз поперек Беки, придавив его своей тяжестью. Но он не спешил это делать, и я понимала, почему. Поза, в которой тот лежал, была какой-то неестественной.

– Пойду вызову «скорую помощь», – сказала женщина. Нагнувшись, я взяла бесчувственную руку мальчика.

– Обождите! – сказал мужчина. – Надо осторожнее.

Выпрямившись, я почувствовала такое головокружение, что пришлось закрыть глаза.

Ухватив мальчика под мышки, он стащил его с Беки и положил на мостовую. Беки открыл глаза.

– Беки! – позвала я. Он ответил спокойным, равнодушным взглядом. – Всё в порядке, – сказала я. Он продолжал смотреть на меня так же спокойно, безропотно принимая эту ложь. – Сейчас приедет «скорая». Тут рядом со мной оказалась Флоренс. Она опустилась на колени и заговорила с сыном, гладя его по голове. Он начал отвечать ей – медленно, невнятно. Слушая его, она задерживала руку.

– Они налетели сзади на грузовик, – объяснила я.

– На мой грузовик, – добавил мужчина.

– Их толкнули полицейские, – сказала я. – Ужасно, просто ужасно. Это те самые полицейские, с которыми я вчера разговаривала, я в этом уверена. Флоренс подсунула руку под голову Беки. Он медленно сел. На одной ноге у него не было ботинка; брючина была порвана и намокла от крови. Он осторожно приподнял ее рваный край и уставился на рану. Ладони у него были ободраны, на них висели ошметки кожи.

– «Скорая» сейчас приедет, – сказала я.