Ди Би Си Пьер - Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти

– Да? И когда ты приступаешь?

По губам у нее пробегает тень улыбки. Она прекрасно отдает себе отчет в том, что я сейчас собственными руками рублю себе бревнышки для креста. Брови у нее уже вскинулись выше, чем Христос на распятии, я вижу, к чему она готовится, и это подхлестывает меня еще того сильнее.

– Может, даже завтра.

– И что это за работа?

– Просто помощником, и все дела.

– Я была когда-то знакома с женой Тайри, с Хильдегард.

Таким образом она поднимает ставку: чтобы я, типа, имел в виду, что она в любой момент может случайно встретиться с женой Тайри. Но я туго держусь взятой линии; я на все готов, чтобы в очередной раз не проиграть в нашей игре в ножички. Моя старушка в ножички не проигрывает. И эту партию она еще не проиграла.

– Да, а как насчет доктора Дуррикса? Я просто умру, если полиция еще раз приедет к нам домой…

– Я могу работать по утрам.

– А что подумает Тайри Лассин, если ты не будешь выходить на полный рабочий день?

– Мы с ним обо всем уже договорились.

– Значит, теперь, раз ты у нас уже такой взрослый , и все такое, ты сможешь платить мне немного денег – за жилье.

– Да, конечно, ты можешь забирать большую часть денег – да хоть все эти деньги, если тебе нужно.

Она вздыхает так, словно я уже задолжал ей за постой.

– Первым делом нужно будет рассчитаться с электрической компаний, Вернон, – когда у тебя первая получка?

– Ну, может быть, удастся взять аванс.

– Без какого бы то ни было послужного списка?

– А почему бы и нет? – говорю я, щурясь в темное ночное небо. – Ну, а теперь я могу пойти и погулять в парке?

Она мечтательно прикрывает глаза, ее брови в невинном восторге взлетают выше некуда.

– А разве я говорила, что не разрешаю тебе ходить в парк…

Вряд ли стоит особо говорить о том, что нет ни хуя никакой такой работы. И вот он я, стою, как говна объевшись – от того, что я только что натворил, – и в лицо мне дует пахнущий текилой ветерок. Вранье кишит вокруг меня, как муравьи на муравьиной куче.

– Теперь тебе, наверное, нужно будет давать по утрам с собой что-нибудь на обед, – говорит матушка.

– Да нет, обедать я буду приезжать домой.

– От Китера? В такую даль?

– Двадцать минут на велике.

– Да что ты говоришь, туда на машине -то ехать почти двадцать минут…

– Не-а, я знаю, где и как срезать.

– В общем, лучше я, наверное, созвонюсь с Хильдегард Лассин и узнаю, чего они хотят. Глупость какая-то, честное слово.

– Ладно, ладно, обеды буду брать с собой.

– Вы тут все поумираете, а мне об этом так никто и не скажет? – Пам пинком распахивает дверцу «меркури» и переводит дух, прежде чем приступить к многотрудному процессу вставания. Из-под ног у нее выпрыгивает что-то страшное – размером с лягушку-быка, не меньше, вот вам крест.

– Верни, иди помоги старушке Пальмире со всеми этими пакетами. Я названиваю на ваш чертов номер уже целую вечность.

Она роняет прямо на асфальт несколько бумажных пакетов, а потом вламывается в самую густую часть ивы, волоча за собой ветви, как театральный плащ. В сени дерева, на лавочке, сидит и старательно размазывает сопли матушка.

– Лалито ушел, – всхлипывает она.

– Я думала, он сделает это гораздо раньше, – говорит Пам. – Давайте-ка все в дом, а то еда вся отклекнет.

Она пускается в неспешный путь к нашему крыльцу. Я подбираю пакеты от «Барби Q» и пристраиваюсь в кильватере.

– Верни, глянь-ка! – говорит она, оборачиваясь и тыча пальцем в небо.

Я задираю голову. «Чшш», – она шлепает меня по пузу. Тихий такой звук, как тарелки ударника. Это у нас с ней такая национальная игра.

– Брось, Дорис, не переживай, я позвоню Лолли и все ему объясню про твой герпес .

– Черт , Пальмира, господи боже мой .

Раскаты грома сотрясают могучую плоть Пам – она смеется. Моя старушка искренне пытается не расплескать драгоценную чашу собственных несчастий, она возится на лавочке, обхватив себя руками за плечи, и перебирает ножками. В конце концов она просто взрывается и очертя голову несется к парадной двери.

– Нет, какая наглость, какая самоуверенность – тебе непременно время от времени нужно причинить кому-нибудь боль, да?

– А давай я спущу тебя с крылечка, хочешь? Хоо, ххооо, хххооо.

– Ради бога , Пальмира! И не нужна нам твоя чертова еда.

– Хоо, ххоо, хххоооо. Видела бы ты, что вытворяла Вейн на Катаниях. Она слопала кукурузы больше, чем целый грузовик голодных мексикосов.

– Но диета Аткинса как бы и предполагает как можно больше протеина…

– Нет, просто Барри сегодня там не было.

– Почему?

– Кое-кто из организаторов нашего цирка выставил ему пиво. Он, оказывается, еще вчера нашел у Китера второе ружье.

Насчет уехать затемно, так это не я придумал. Моя старушка решила нанести визит бабуле; в результате весь дом теперь воняет лаком для укладки волос. А почему она решила отправиться в такую рань, догадаться нетрудно: чтобы никто не видел, как она чешет через город на своих двоих. Пусть все видят, как она откуда-то приедет, вся такая из себя. А беготня – не для сторонних глаз. Вот какую истину я усвоил с тех пор, как у нас не стало машины.

– Нет, я не верю, что во всем городе не нашлось пары приличных «Туберлимбов». Я в том смысле, что нужно будет поискать у бабули в городе. – Она имитирует звуки глубокого дыхания и кончиками пальцев ерошит мне волосы. Потом делает шаг назад и хмурится. Что означает – до свиданья. – Обещай, что не опоздаешь на свою терапию .

За нефтяной качалкой разгорается и разгоняет звезды пурпурное небо оттенка «электрик», приглашая последних ночных бабочек разлететься по домам. Совсем как в то утро, когда старая Нэнси Лечуга, вся такая несчастная, неподвижно стояла посреди дороги. Я стараюсь об этом не думать. Мне есть чем занять голову. Нет, все-таки удачная это была мысль, насчет отправиться к Китеру; если кто-нибудь меня там увидит, что он скажет впоследствии? «Мы видели Вернона у Китера». И никто не поймет, что, собственно, имеется в виду: автомастерская или сам пустырь. Поняли? Вернон Гений Литтл. В обмен на это я попросил Судьбу что-нибудь придумать насчет денег. Чем дольше живешь, тем яснее понимаешь, что деньги – единственный путь к разрешению всех на свете жизненных проблем. Я даже наскреб кое-какой обменный фонд, чтобы при случае сдать в городе под залог – если, конечно, дойдет до этого. А что дойдет, так в этом я не сомневаюсь, потому и сунул в рюкзак несколько предметов, которые являются моей, и только моей, движимой собственностью: кларнет, скейтборд и четырнадцать музыкальных дисков. И все это лежит теперь у меня в рюкзаке, за компанию с коробкой для обедов, в которой покоятся один-единственный сандвич, пара косяков и бумажка с интернет-адресами.