Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

Он говорит:

– Аллах и наш верховный эмир – Басаев.

– Хорошо, дайте мне телефон, я поговорю с Басаевым. Что он делает? Он же игрушка в чужих руках. В руках тех, кто и вас использует как баранов, и его…

Тут он передергивает затвор своего АК, я говорю:

– Что ты все время дергаешь затвор? Запугать меня хочешь? Или тебе кровь нужна? Ну, давайте продемонстрируйте, какие вы решительные: отрежьте мне голову и покажите наружу. Я готов принести себя в жертву. Давайте!

Он говорит:

– Мы этого не хотим. Если бы хотели, давно бы сделали.

– А чего вы хотите?

– Мы хотим независимости шариатского государства. А ты все время говоришь о Чечне в составе Российской Федерации.

– Да, говорю! Потому что я опытнее тебя. Я тебе, наверное, уже в деды гожусь. Или, по крайней мере, в отцы. Сколько тебе лет?

– Двадцать шесть…

– Значит, в отцы тебе гожусь. Ну, скажи мне: какое независимое государство вы построили после Хасавюрта? Вы разорили, разворовали все. Неужели ты не видишь, что те, которые тобой и всеми вами манипулируют, что они имеют состояния? Разве ваш Басаев бедно живет? У него мало денег?

– Но он в Чечне, а вы…

– Да, он в Чечне, потому что ни одно государство его не принимает. А другие где находятся? Где их дети? В самых престижных вузах мира, имеют дорогие особняки и дворцы. И это строители независимого государства? Они вас, пацанов, будущего лишили! Ни семей у вас, ни детей, а они на вашей крови делают миллионы. Разве не так? Разве они не воруют восемьдесят процентов того, что вам со всего мира шлют на войну, которую они для того и пиарят, чтобы еще больше на ней нажиться?

Вижу: эти парни вокруг меня задумались. Но и Мовсар это видит и перебивает меня, злится:

– Мы – воины Аллаха! Наша миссия – освободить родину, мы хотим мира в Чечне!

– А мы что? – говорю. – Не хотим, чтобы прекратились убийства? У нас что – меньше болит сердце за несчастных матерей, которые там плачут по поводу гибели своих детей? Мы не стремимся к переговорам? Или мы меньше любим свою родину, чем вы? Что вы, пацаны, вообще сделали для нее, кроме того, что каждый день убиваете? И порой убиваете абсолютно невинных людей! Вот что вы сейчас сделали? Когда это было, чтобы чеченцы захватывали в заложники женщин и детей? Когда это было за всю историю Чечни? Неужели вы не понимаете, что родовое проклятие будет на каждом из вас за слезу каждого ребенка, которого вы здесь держите? За матерей, которых вы лишаете детей. Ни одна страна, ни один народ не поймет вас! Не нужно так позорить свою нацию. Я вам предлагаю мужской вариант – себя и половину Государственной думы в обмен на заложников! Не тех, кто там шаркнул чуть-чуть и посветился перед телевизором. А настоящих мужчин. Половина Думы готова сюда прийти, Лужков готов, Зелимханов хоть по национальности курд, но аж до истерики кричит: «Пускай меня убьют вместо женщин». Цой, кореец, рвется сюда, испанец Маги… Хочешь, говорю, полный зал приведу!

Вижу: эти парни вообще заколебались. То они стояли с автоматами наготове, а теперь расслабились, даже сели. И если бы мне с ними еще хоть чуть-чуть поговорить…

Но Бараев меня перебил:

– Все! Все! Мы – воины Аллаха, мы уже там, в раю. Ты нас видишь в последний раз. И больше мы никого принимать не будем. Иди и объявляй им наши условия. Иди!

Я говорю:

– Ты со мной так не разговаривай. Я не твой подчиненный.

А он своим:

– Все, проводите его. Нам молиться пора.

…Он приехал через две недели. Встретились. Погуляли. Теперь я ощутила в нем то, чего не заметила в кафе, – какую-то особую мужскую силу, которая заставляла даже компании парней, попадавшихся нам навстречу, уступать нам дорогу. Он шел по улице, как какой-то ледокол, и они сами перед нами расступались. Это было приятно и удивительно. Раньше я всегда их боялась, а теперь шла, как королева. Хотя уже тогда заметила первые странности в его поведении: на телефонные звонки он отвечал на другом языке (я тогда не знала, что это чеченский), цепочка с мусульманским кулончиком, акцент. Хотя когда ему надо было этот акцент скрыть, у него это здорово получалось. Но часто ругался на кого-то по телефону – по-чеченски, разумеется. Потом проводил меня домой, и все.

Через какое-то время опять позвонил. Говорил, что звонит издалека, и, когда я спросила откуда, ответил, что скажет потом.

Не скажу, что с того раза, как он приехал, я в него по уши втрескалась, но уже ждала его звонков и знала, что звонит он в основном по средам. И каждую среду вечером ждала звонка.

Потом он стал звонить каждый вечер или через вечер. В общем, привязал меня к себе этими звонками, а затем и сам приехал. Привез кучу золотых украшений, сунул мне их в руки эдак неловко. Сказал свое настоящее имя – Мовсар. Сказал, что живет в Чечне. Сказал все и про себя, и про своих командиров – Масхадова и Басаева. И спросил: хочешь, я буду к тебе приезжать? А я без него уже не могла и сказала «да». Хотя в принципе я уже сообразила, что это бандит. Но что бандит таких масштабов…

Аслан Масхадов. В 1944 году его родители вмеcте со всеми чеченцами (свыше 500 тысяч человек) были в ходе сталинской операции «Чечевица» насильственно выселены с Кавказа в Казахстан. Аслан Алиевич Масхадов родился 21 сентября 1951 года в селе Шанай Карагандинской области. С 1969 года в Советской Армии, выпускник Тбилисского артиллерийского училища и Ленинградской артиллерийской академии. Служил на Дальнем Востоке, в Южной группе войск в Венгрии, затем в Вильнюсе. В январе 1991 года, будучи командиром дивизии артиллерийских войск, полковник Масхадов принимал участие в захвате Вильнюсского телецентра. Награжден двумя орденами «За службу Родине». В ноябре 1992 года, после призыва Дудаева ко всем офицерам чеченской национальности вернуться на историческую родину, Масхадов в Чечне. Участвовал в рейдах против антидудаевской оппозиции, провел небывалые в истории чеченского народа широкомасштабные учения, поскольку уже тогда предвидел неизбежность войны с Россией. вмеcте с тем отговаривал Дудаева от всяких действий, провоцирующих эту войну. Втянулся в войну вынужденно, в 1995-м был назван «министром обороны правительства Д.Дудаева». В сентябре 1996 года от имени сепаратистов подписал в Хасавюрте «Декларацию о принципах политических взаимоотношений между Россией и Чеченской Республикой», в 1997-м, став президентом ЧРИ, подписал в Москве «Договор о мире», «Соглашение об экономическом сотрудничестве», «Таможенный договор» между Россией и Чеченской Республикой Ичкерия. С российской стороны эти документы подписал В. Черномырдин. В 1998–1999 годах из-за стремления наладить отношения с Россией оказался в политической изоляции в Чечне. В феврале 1996 года выступил с заявлением: «Россия проводит геноцид в отношении народа Чечни, и поэтому военное командование чеченского сопротивления будет вынуждено принять адекватные меры, а именно – осуществлять диверсии на территории России».