Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

06.00. Террористы неожиданно открывают огонь из окон здания театра. В его сторону тут же побежали сотрудники спецслужб в полном снаряжении, с автоматами и в бронежилетах. Кольцо вокруг здания постепенно сужается.

06.05. Начинается эвакуация жильцов из домов, расположенных по улице Мельникова. По подъездам дома 15/10 ходит начальник ЖЭКа, стучит в квартиры, предлагая «собраться за 30 минут».

08.00. Из госпиталя для ветеранов войны, расположенного рядом с театром, вывезено уже около 500 пациентов.

08.00. Руководство ГУВД Москвы призывает террористов выйти на связь. Сердобольные женщины, жительницы соседних домов, пренебрегая призывом эвакуироваться, несут солдатикам в оцеплении чай в термосах – «погреться».

«Известия»

На подступах к Кремлю – ощущение «военного времени». Красная площадь оцеплена, основные подъезды и подходы к зубчатым стенам закрыты, любого прохожего долго спрашивают, куда он идет, после чего не менее тщательно проверяют документы. Такое же пугающее ощущение возникает внутри зубчатых стен и даже в самих кремлевских корпусах. Коридоры гораздо безлюднее обычного. Но это не означает, что в зданиях никого нет, наоборот, все сотрудники Кремля – на рабочих местах. В Кремле вообще принято очень поздно уходить с работы, поэтому сообщение о захвате заложников многих застало в рабочих кабинетах. С тех пор они там и находятся. У многих красные глаза – от недосыпа.

Как только стало известно о захвате заложников, доклады силовиков начали поступать в Кремль. Незадолго до полуночи туда вернулся президент Владимир Путин. Вскоре после полуночи глава ФСБ Николай Патрушев и министр внутренних дел Борис Грызлов доложили президенту о развитии ситуации и о принимаемых в связи с этим мерах: подразделения Центра специального назначения ФСБ, специальные силы МВД и Минобороны приведены в боевую готовность, на месте происшествия работает штаб, который возглавляет первый заместитель директора ФСБ Владимир Проничев. Штаб получает всю возможную информацию, анализирует ее…

Объем зрительного зала в ДК на Дубровке – 1800 кубометров.

Из установленных взрывчатых устройств в зале идентифицировано два СВУ по 10–12 кг каждый. СВУ расположены – один под балконом, второй на балконе. Таким образом, обрушение балкона с людьми в случае взрыва неизбежно.

Предположительно эти два заряда представляют собой 152-мм снаряды со вставленными вместо штатного взрывателя электродетонаторами. Обычно чеченские боевики помещают такие снаряды в металлическую трубу, которую, в свою очередь, заполняют убойными элементами. Показания выпущенных заложниц и телефонные сообщения подтверждают это предположение. Они же свидетельствуют, что на сцене находится тяжелая сумка со взрывчаткой, а женщины-смертницы обвязаны взрывпакетами. Еще несколько десятков СВУ различных типов и мощности увязаны в электросеть и выведены на пульт.

Таким образом, в зале объемом 1800 кубометров находится как минимум 120–150 кг взрывчатого вещества. При взрыве такого количества ВВ внутри здания будет создано избыточное давление, безусловно, смертельное для заложников.

Галина Делятицкая:

Когда детей с репетиции привели на балкон и приказали сесть, дети сначала смотрели по сторонам и не понимали, что происходит. «А что случилось? А кто это?» А некоторые ребята даже восхищались: «У, здорово! Как интересно! Ух, какие боевики!» А доходить до сознания, что это серьезно, стало намного позже, когда боевики принесли эту бомбу. Они поставили ее по центру балкона – такой большой цилиндр цвета хаки – и сказали, чтобы все женщины сели вокруг этой бомбы. Вот тут страх по-настоящему появился. Сесть рядом с устройством, которое сейчас разорвет тебя на кусочки, причем женщинам сесть, – вот когда стало страшно!

В партере они такого не сделали, там зал и так был целиком заполнен. А у нас на балконе были пустые места, многие порознь сидели, кресел 40–50 не были заняты. Поэтому они заставили женщин сесть вокруг бомбы, а мужчин отсадили наверх, в левый угол. Не знаю почему. Может, боялись, что мужчины, сидя возле бомбы, предпримут что-нибудь…

Но реакция на это разделение была жуткая, трагическая. Мама пришла с сыном, девушка с парнем, муж с беременной женой – и вдруг их разъединяют. Как в кино про Освенцим. Причем все это разъединение указывалось пистолетом. Если кто не так быстро реагировал, били по затылку, по уху. И сидеть нужно было руки за голову – и взрослым, и детям, всем. И вот эта сцена, когда пары должны расходиться, – я просто видела их глаза и слышала реплики: «Успокойся, все будет хорошо…» А их разнимают. Насильно…

И у нас двух девочек отсадили от ребят – Кристину Курбатову и Сашу Розовскую, им обеим по 14 лет. А в Кристину, я знаю, был у нас один мальчик тайно влюблен, Арсений Куриленко. Ему 13 лет, и он, конечно, эту влюбленность скрывал, но как-то на репетиции я это заметила. Потому что в нем вдруг этакая меланхолия появилась, он перестал реагировать на мои замечания, и взгляд отсутствующий, и чуть не слезы на глазах. Я ему говорю: «Арсюш, ты что? Влюбился, что ли?» Он покраснел и едва не расплакался. Я говорю: «Все, все! Успокойся! Иди сядь в сторону, потому что ты все равно не работаешь». Потом мне ребята рассказали: когда они были в нашем летнем лагере, где продолжались репетиции «Норд-Оста», Арсюша признался Кристине в любви. А Кристина в мягкой форме ему сказала, что, мол, ты очень хороший человек, но мне нравится другой мальчик, давай мы с тобой будем друзьями. То есть не отшила его, а очень корректно ответила. Но он, конечно, все равно переживал и страдал, как все подростки страдают в такой ситуации. И неотлучно был возле своей Джульетты, а в тот вечер особенно, поскольку она приехала на репетицию с бронхитом и кашляла.

И вдруг – этот балкон… эти террористы в масках… кровь… бомба и – их разлучают, Кристину под автоматом уводят от Арсения. Нужно было видеть его глаза!..

Мальчиков оставили с Сергеем Валентиновичем, а меня заставили сесть около бомбы вмеcте с другими женщинами. Среди них была беременная, причем срок такой приличный. Ей все время воздуха не хватало, плюс это волнение – плохело ей постоянно. Еще была девочка-старшеклассница, страдающая эпилепсией. Она в обморок упала, ее вынесли на площадку подышать кислородом и привели обратно.

То есть у них первоначальная установка была никого не выпускать. Что бы с кем ни случилось – все остаются в зале. Никаких сантиментов, послаблений, ничего. Взрослые, дети – не важно. Сразу всем приказали: «Руки за голову!» Кто замешкался, тому прикладом в затылок. Я, как театральный педагог, сразу определила: это у них было заранее срежиссировано, отрепетировано, они хорошо знали все возможные ситуации и четко их разыгрывали. Первым делом устрашали, нагнетали страх, чтобы любую волю подавить своими жестами, окриками и жестокостью.