Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

Анастасия Нахабина:

Боже мой, со мной истерика… Пусть мы только познакомились, но я его, этого Виктора, уже считала своим. А тут такое… И соседи говорят: «Девушка, что же вы своего парня не удержали?! Из-за него нас всех могли перестрелять».

Зинаида Окунь:

Да, Бараев очень испугался, очень – что они убили. Он раздал телефоны, говорит: «Звоните в 03! Звоните в «Службу спасения», куда хотите звоните! Дозванивайтесь, вызывайте врачей!» Я еще подумала: почему он так переживает, если они нас собирались нас всех убить?

Рената Боярчик:

Бараев начал кричать Васильеву, чтобы тот тоже звонил, вызывал врачей. А Васильев сказал: «Как я могу вызывать? Вы у меня телефон отобрали. Дайте мне мой телефон, я буду звонить». Довольно грубо сказал, но они стали искать именно его телефон, Васильева…

А раненых за руки вытащили к проходу, они там лежали, ждали помощи. Заложники снова звонили в штаб, просили помощи, но «скорой» все не было. Все возмущались, ведь вокруг «Норд-Оста» должны были дежурить медики. Потом один чеченец взял телефон и сказал: «Вы думаете, что это кто-то из наших уже час здесь подыхает? Нет! Это ваши ранены, поэтому приезжайте скорее!»

А парня-«героя» чеченцы вывели из зала, и что с ним было, никто не знает.

Павел Ковалев:

Потом по приказу Бараева раненых вынесли из зала. Это было приблизительно в два часа ночи. На креслах расплескались мозги и кровь. Их затирают чеченки – у заложников не хватает сил и мужества.

Александр Сталь:

Бандиты со сцены сказали, что парень сам виноват в своей смерти и в ранении других. «Вот к чему приводит геройство! Если в зале еще есть герои, пусть выйдут, мы их расстреляем, чтобы другим было спокойнее!»

Потом, после этого покушения на шахидку, они потребовали собрать в пустые ящики из-под сока все стеклянные бутылки. Поскольку я сидел возле такого ящика, а также потому, что ужасно хотелось подойти к Ане, я пошел по рядам, собирая бутылки и общаясь с народом. Но когда я зашел на «женскую половину» и, собирая бутылки, заговорил с Аней, сидевшая там террористка потребовала, чтобы я вернулся на «мужскую сторону».

Собрав полный ящик мусора, я под конвоем боевика понес его в фойе, где свалил в

???

ктепан Зарудный, наблюдая за суетой гэбэшников у ворот проходной. – Чуть что, нас же и угол.

Сопровождавший меня боевик был очень разозлен поведением «героя», сказал, что «у него шайтан в голове» и что именно из-за таких вот и гибнут люди. Неожиданно он снял с плеча автомат и, нацелившись на меня, спросил, не хочу ли я тоже быть героем. Я задумался – ответить «не хочу!» не позволяла гордость, а ответ «хочу» был равен самоубийству. Тогда я сказал: «Я хочу, чтобы наши народы жили в мире». Боевик успокоился: «Ладно, иди. Если бы все этого хотели…» Продолжать с ним спор я не стал.

Дарья Васильевна Стародубец:

Зал продолжал волноваться. На сцену вышел Бараев и сказал: «Успокойтесь, успокойтесь… Сядьте… У меня были переговоры с Примаковым. Мы с ним не договорились. Но сейчас поступили сведения, что к 10 утра прилетает Казанцев. Будем с ним говорить».

Значит, хотя бы до утра проживем, подумала я. «Господи, – просила, – сохрани и помилуй, чтобы все остались живы. Господи, помоги…» Наверное, каждый тогда по-своему молился и просил о том же.

Анастасия Нахабина:

У меня на плечах остался его пиджак, которым он меня укрыл, когда я задремала. Но потом при штурме и пиджак пропал, и я только знаю, как его зовут – Виктор…

Лиза Расторгуева, студентка МГУ:

Самое страшное началось ночью, накануне штурма. Они, видимо, почувствовали, что может что-то произойти, стали готовиться к смерти. Включили магнитофоны, и из динамиков полились молитвы. Громко так. От них мурашки по коже пошли. «Мы готовимся к раю, – сказали нам женщины. – И вы помолитесь, конец уже скоро…»

Зинаида Окунь:

Когда звучала эта музыка, Алла Петровна, моя подруга по работе, мне вдруг говорит: «Зина, вы верите в реинкарнацию?» Я говорю: «В переселение душ, что ли?» «Да». «Не знаю… – говорю. – Вообще-то я верующая…» «А я, – она говорит, – точно знаю: переселение душ существует. И с точки зрения науки это должно быть – по закону сохранения энергии. Душевная энергия тоже не исчезает, а после нашей смерти переходит в другое тело. Только я, – говорит, – больше не хочу в России рождаться. А вы?» Я задумалась: интересно, а там как? По выбору? Если по выбору, то я бы тоже другое место себе приискала, уж больно у нас опасно стало. Только какое? Наверное, Испанию. Я была в Испании пять дней, в турпоездке, и просто влюбилась в эту страну – тепло, спокойно, маки вдоль дорог цветут, люди какие-то все приветливые. Но потом вспомнила, что там у них свои чеченцы – баски. Тоже взрывы устраивают еще те! Думаю: куда ж податься? В Англии – ирландская армия, во Франции – турки и арабы, их уже сами французы боятся, в Германии, говорят, скучища жить с этими немцами… И тут Алла Петровна опять: «А я вообще женщиной больше не хочу быть. Сколько можно?!»

Александр Шальнов:

Была реальная угроза взрыва. Я слышал разговор между чеченками, они говорили, что приехали сюда взрываться, но без команды и пальцем не пошевелят. С другой стороны, не было сомнений, что, когда поступит команда, будет взрыв.

Альманах «Лебедь», Бостон, США

Игорь Олейник, директор Института стратегий развития и национальной безопасности:

Впечатление такое, будто боевики по-детски рассчитывали на чудо, а чуда не получилось, и вообще все пошло не так, как им обещали при подготовке теракта…

Ведь если бы целью заказчиков акции действительно было бы прекращение войны в Чечне, то они бы жестко запретили не спровоцированные действиями российских силовиков убийства и планировали медленный, длящийся неделями размен заложников на последовательное удовлетворение длинного списка реалистичных по срокам требований (прекращение активности военных, вывод войск из одного района Чечни, потом из другого и т.д.).

А тут…

Налицо явное дилетантство в ведении переговоров, вопиющие ошибки в организации охраны (к примеру, оставили без контроля первый этаж здания и выходы к подземным коммуникациям), не вполне четкое прогнозирование последствий своих действий, смущение перед телекамерами, низкая степень готовности к нештатным ситуациям… Тем, кто действительно планирует героически умереть в ближайшие часы и остаться в памяти своего народа, нет никакой необходимости скрывать за маской свое лицо.

В общем, трудно избавиться от ощущения некоторой инфантильности «детей гор, играющих в терроризм»… Гораздо убедительнее «фрейдовская» проговорка Абу Бакара по мобильному телефону во время переговоров с Анной Политковской: «Не звоните сюда больше никогда. Это офис. Вы мешаете моему бизнесу».