Этери Чаландзия - Архитектор снов

– Следователь Шох. Здрасте. Мы с вами по телефону разговаривали.

Карина села на диване. Это все еще был кабинет Антона, тот самый его кабинет, в котором они совсем недавно встречались. Карина обратила внимание на мозаичное панно, висевшее на стене. Сейчас оно казалось серым и тусклым.

Тела уже не было, кресло стояло пустым, все ушли, и только присутствие следователя с печальным выражением на оплывшем лице напоминало о случившемся. Карина приняла стакан из его рук. Понюхала.

– Вода, – сказал Шох.

– Дайте водки, – потребовала она.

– Откуда?

Карина встала и подошла к столу.

– Ничего не трогайте! – переполошился следователь. Карина даже не посмотрела в его сторону. Она открыла ящик, достала бутылку, поискала глазами стакан. Ее взгляд упал на тот, что был на столе. Она некоторое время смотрела на него, понимая, что эта стекляшка простояла всю ночь рядом с остывающим телом Антона и, закинув голову, сделала несколько больших глотков прямо из бутылки. Перевела дух и вернулась к дивану. Недовольный Шох грузно сидел на месте и жевал губами.

– Попрошу вас больше ничего здесь не трогать, – проворчал он.

– Чего вы хотите? – спросила его Карина.

– Задать вам…

– …несколько вопросов, – подхватила Карина. – Понятно. Она встала.

– Мы можем это сделать в другом месте, – направляясь к выходу, сказала она.

«Надо же, даже не спрашивает, – подумал про себя Шох, – ну и семейка!» Предложение Карины действительно не было вопросительным. Она хотела как можно быстрее уйти отсюда. Шох с трудом встал и поплелся за ней.

– Проедем в участок, – сказал он.

– Нет, – Карина обращалась с ним, как с собакой. – Мы поедем ко мне.

Шох притормозил.

– Как это?… – удивился он.

Она что, приглашает его к себе домой? Но как же это?… Это же ненормально. Не положено. Что это за дела такие: «Поедем ко мне». Это звучит так нескромно, словно она…

Тут Шох поймал свое отражение в зеркале приемной. Вспомнил. Выдохнул, поник, взял себя в руки и постарался успокоиться. Нет, такая женщина, как она, никогда в жизни не обратит внимания на такого, как он. Бесформенное чудовище, чего это он себе напридумывал? Вот ее бывший муж – красавец. Был…

Карина уже покинула секретарскую. Прошагав по пустому мраморному коридору, она, прежде чем свернуть на лестницу, ткнула пальцем кнопку лифта. Когда Шох выполз из дверей кабинета, от этой высокой, стройной и злой женщины остался только горьковатый запах духов и отзвуки шагов в вестибюле внизу. Двери лифта, который она то ли из сострадания, то ли из издевки вызвала для него на второй этаж, открылись, и Шох, вздохнув, покорно полез внутрь.

Майя по дороге к Зинаиде и Варе решила заехать купить чего-нибудь к чаю. Она кружила по улицам, в поисках магазина, разглядывала фасады обступающих ее домов и прикидывала, где она окажется завтра. Останется в этой так понравившейся ей квартирке с видом на реку? Или переедет вон в ту девятиэтажку, и вскоре из-за окна незнакомой квартиры будет разглядывать автомобильный поток, текущий внизу?

Майе нравились перемены. Едва она привыкала к расположению улиц и площадей, успевала проложить два-три новых маршрута, разведать подходы к магазинам, как все это теряло всякий смысл. Грузовик вновь перевозил ее вещи, и ей открывался совсем другой угол города. И дом, мимо которого она столько раз равнодушно проезжала, становился местом ее очередной временной стоянки, где она ненадолго располагалась перед тем, как двинуться дальше…

Майя, наконец, обнаружила козырек кондитерской. Припарковалась неподалеку и, перебежав улицу, скрылась за дверями магазина.

Желтая лампочка болталась на шнурке на низком потолке. Здесь было темно и сыро. Где находилось это помещение и какой у него был адрес – одному Богу известно. Здесь не было ни окон, ни дверей, ни привычных мелочей обжитого жилища. Только стол и стул. Эта комната служила декорацией, не имеющей никакого самостоятельного значения. В углу у стены стоял мужчина – высокая, чуть ссутуленная широкоплечая фигура, Глядя на него, становилось понятно, что его очертания сродни виду этой комнаты. Так же, как и эти стены, он существовал, но законы его бытия определялись не здесь, не сейчас, и кубатура видимого пространства лишь обозначала его присутствие, не давая ключей к постижению его сущности.

Он шагнул к столу и сел. Некоторое время рассматривал изображения – то ли фотографии, то ли рисунки – в беспорядке лежащие на столе в колеблющемся свете лампочки.

Он был хорош собой, этот неизвестный. Фантом, демон, измученный тоской и страстью. Желтый электрический свет падал на его лицо сверху, удлиняя тень от носа, превращая глаза в две непроглядные впадины и подчеркивая красивый, чуть изогнутый в верхней губе рисунок рта и словно одной линией безошибочно очерченный подбородок. Лампочка, потрескивая, мерцала, и время от времени что-то пугающее проступало в чертах мужчины.

Он перебирал изображения на столе точно так же, как когда-то перебирал бумаги в сторожке на краю деревни. Всматривался в них, откладывал, брался за другие. Одну из фотографий он вдруг прижал лицу, отнял, вернул обратно на стол, накрыл ладонью.

И вдруг словно сорвалась с резьбы ключевая шестеренка мирозданья, и неведомая сила понесла убогую комнатушку под откос во времени и пространстве. Губы мужчины шептали, глазные яблоки метались под веками, грудная клетка мерно колебалась, впуская и выпуская воздух. Он словно погружался на неведомую глубину, туда, где не было ни света, ни дыхания, ни жизни, ни тепла. Напряжение росло, пот мелкими каплями выступил у него на висках, пальцы свела судорога.

Внезапно страшный крик сотряс стены, мужчина открыл глаза. Резко проступили острия зрачков в темноте непрозрачного глаза. Все замерло. И в наступившей тишине его тело сотней черных теней беззвучно разлетелось во все стороны. Комнаты не стало, исчез и стол, и свет, и стены, и только сухой ветер гнал по растрескавшейся степи унылый крик, и не было видно конца тоскливому и серому горизонту…

– С вас три семьсот, – пропела тетка на кассе. – Девушка, вы меня слышите?

Майя смотрела на ее невероятную прическу, состоявшую из раковины, начеса, волны и пары завитков на висках, и не могла сказать ни слова. С ней внезапно что-то произошло. Навалилась страшная тяжесть. Майя все видела, все слышала, но не могла рукой пошевелить и слова сказать в ответ. Кассирша с удивлением уставилась на странную покупательницу и машинально поправила прическу.

– Три семьсот, – еще раз повторила она. Внезапно Майю отпустило.