Бернард Вербер - Отец наших отцов

– Пленником бок о бок с приматом оказалось не случайное животное. Встреча была судьбоносной. Но логично предположить…

Однажды в отверстие свалилась змея. Она укусила ДРУГОГО в лицо. ОН сразу же понял, чем это грозит им обоим. Ему нужен ДРУГОЙ, чтобы выжить. Его надо спасать.

ОН высасывает яд, лижет ранку, пытается избежать заражения, быстро сплевывая. Так делал старый вожак. ОН видел, что так можно спасти другого.

ДРУГОЙ удивлен, но не сопротивляется.

Это их первое прикосновение. Другое животное смотрит на него с благодарностью.

И тут ОН сам не понимает, что на него находит. Его товарищ по заключению не примат, но это самка. И, может быть, просто от нехватки любви, он начинает делать немыслимое. ОН совокупляется с ДРУГИМ так, словно это ОНА. ОН занимается любовью с ДРУГИМ, думая о ней.

ДРУГОЙ превращается в НОВУЮ НЕЕ.

– Статья доктора Ван Лизбет дала мне ключ. Она писала, что у человека девяносто девять процентов общих генов с шимпанзе, но органы обезьян не совместимы с человеческими. Поэтому для пересадки специалисты вынуждены заимствовать почки, легкие или селезенку у другого животного, имеющего очень близкий к человеческому генетический код…

После совокупления у обоих остается такое чувство, будто они совершили святотатство. Они с облегчением думают, что сородичи ни с той, ни с другой стороны ничего не узнают об их «сближении».

Они молчат и смотрят друг другу в глаза. Их потрясает то, что, несмотря на внешнюю непохожесть, в их глазах одинаковая нежность.

Анж Ринзули и Лукреция начали проявлять раздражение. Они слушали неторопливый и серьезный голос Исидора Катценберга и спрашивали себя, не доставляет ли ему удовольствие испытывать их терпение.

– Это другое животное мы знаем очень хорошо. Мы так часто видим его, что даже не обращаем на него внимания. А ведь все наталкивает нас…

Они изучают друг друга. У них разная форма черепа. Уши у НОВОЙ НЕЕ более острые, чем у прежней. Лицо более вытянуто вперед, выступающие зубы придают ей необычный вид. А шерсть похожа. Сверху коричневые волосы, под ними розовая кожа.

ОН протягивает руку. НОВАЯ ОНА трогает его лапой.

Лапы тоже очень разные.

– Это другое животное, с которым у нас почему-то существует самая большая совместимость органов. Об этом говорила доктор Ван Лизбет. У нас много общего и помимо этого. Но мы так презираем его, что не удостаиваем внимания. А ведь у нас тот же розовый цвет кожи! Такие же глаза, карие или синие. Схожие инстинкты: мать воспитывает детенышей. Одинаковая пища: они всеядны. Они так же живут сообществами. Так же привязаны к своей территории. Это животное больше других подвержено депрессиям, кончает жизнь самоубийством, если чувствует себя несчастным. Та же нежность…

– Он скажет, черт подери, что это за тварь, или нет, – пробурчал Анж Ринзули.

Исидор Катценберг сам начал терять терпение и уже скакал через строчки:

– Это другое животное…

НОВАЯ ОНА такая другая. И такая близкая. НОВАЯ ДРУГАЯ испытывает такую же неловкость, что и ОН.

– Это другое животное…

Исидор вздрогнул. Он не верил своим глазам. Он с трудом произнес:

– Это другое животное…

ОН не знает, отчего ОНА так близка ему, отчего он чувствует такое взаимопонимание с ее стороны. Может быть, они оба давно ощущали себя чужими среди своих сородичей. Были более открытыми, чем соплеменники. Более подверженными сомнениям.

Большими… первооткрывателями.

Большими… мечтателями.

– Это другое животное…

Пауза затянулась. Но это невозможное слово, написанное на листке, все-таки нужно было произнести.

– Свинья.

Исидор Катценберг запнулся, словно произнес ругательство. Лукреция и Анж Ринзули казались оглушенными. Они были готовы к потрясению. Но это… Повисла тишина. Всем требовалось время, чтобы переварить услышанное: наша прапрапрабабушка была свиньей! Так вот она, теория профессора Аджемьяна: Ева была свиньей!

Исидор Катценберг первым обрел хладнокровие. И продолжил чтение:

– По крайней мере, ее африканский предок, дикая свинья, называемая также бородавочником. Биологический вид называется «семейство свиных». В него входят бородавочник, кабан и свинья. Старая поговорка недаром утверждает, что «в каждом человеке дремлет свинья». Почему мы не понимаем ее буквально? Такие религии, как иудаизм, а затем и ислам запретили употреблять мясо свиньи в пищу. Иудаизм, кстати, так никогда и не дал этому достаточно ясного объяснения. Почему нельзя прикасаться к свинье? Может быть, потому, что это наш отдаленный предок? И есть его означает предаваться каннибализму? В древности люди не уточняли причин, они просто требовали неукоснительного подчинения закону.

В XVI веке одного иезуита, оказавшегося в плену у южноамериканских индейцев, заставили есть человеческое мясо. Он заметил, что «оно имеет точно такой же вкус, как свинина, и в сыром, и в вареном виде».

Родственность свиньи и человека доктор Ван Лизбет обнаружила во время трансплантаций. Человеческий организм принимает почку или сердце свиньи, а сердце или почку шимпанзе отторгает. Для помощи диабетикам применяют инсулин свиньи, а не обезьяны.

Но только здесь, в ущелье Олдуваи, в этой пещере, куда я сам чуть не свалился по неосторожности, мои глаза раскрылись. Самец примата стал ее пленником вместе с самкой кабана-бородавочника. Отчаявшиеся, навсегда оторванные от своих стай, они… занялись любовью.

По логике вещей должна была сработать межвидовая генетическая несовместимость, существующая, например, в наши дни. Быть может, в то время хромосомы каждого вида еще окончательно не стабилизировались. И дверь для встреч с экзотическими генами еще была открыта. Короче говоря, они породили существо-гибрид, полуобезьяну, полусвинью. Незаконный ребенок Адама-примата и Евы-бородавочника. Его можно назвать Каином-гибридом. Во всяком случае, именно он нашел способ выбраться из этой пещеры.

Исидор Катценберг прервал чтение и сидел неподвижно, глядя в пространство, пытаясь представить, на кого было похоже это существо. Задача не из легких.

Лукреция обхватила голову руками, словно хотела заткнуть уши. Она чувствовала, что лучше бы всего этого не знать.

Три человека смотрели друг на друга, одновременно взволнованные и встревоженные ответственностью, которую налагало на них столь необычное открытие. Нехотя Исидор Катценберг продолжил: