Вадим Шефнер - Съедобные сны, или Ошибка доброго мудреца

Крестьяне и фермеры всего мира к космической пище отнеслись совсем не так, как горожане. Сельчане не рады были ей, ибо с ее появлением началось обесценение пищи земной. Спрос на зерно, на фрукты и овощи, на мясо и молоко резко снизился. Те крестьяне, что жили поблизости от городов, стали выращивать цветы и возить их в города на продажу; некоторые фермеры продолжали по-прежнему заниматься сельским хозяйством, ведь городским людям надо было кормить своих собак и кошек, да и для себя некоторые из горожан, вроде нашей Марсельезы Степановны, покупали пищу земную. Однако в целом-то сельское хозяйство шло к упадку, и множество крестьян устремились в города в поисках работы. Но рабочих мест на всех не хватало, да и жилья – тоже. Появилось множество необомжей; питались они роскошной небесной пищей, а обитали на чердаках, в подвалах, а то и на лестницах. Горожан это раздражало, тревожило, злило. Помню два четверостишия из стихотворения какого-то поэта:

Матвею тоже попался на глаза этот стишок, и он был огорчен очень. Он уважал крестьян и понимал, что не от хорошей жизни покидают они свои сельские угодья…

Шел третий год Небесной эры. Космическая пища вошла в быт большинства обитателей нашей планеты. Ушли в прошлое обеденные и кухонные столы; люди питались или лежа на постелях и диванах, или полулежа в удобных шезлонгах (они продавались во всех мебельных магазинах). В заводских, учрежденческих, в вузовских и школьных столовых кухни были ликвидированы, а столы и стулья заменены креслами с откидывающимися спинками. Каждый – и дома, и вне дома – в любое время суток мог уснуть на нужный ему срок, чтобы проснуться сытым. И каждый мог есть во сне все, чего ему захотелось, – и никто на свете не мог ограничить его кулинарных желаний. Да, в гастрономическом отношении Земля стала раем.

Но в некоторых других отношениях жизнь людей изменилась, увы, в худшую сторону…

Еще недавно не только Матвею Утюгову, но и большинству землян пища небесная казалась панацеей от всех невзгод земных они верили, что съедобные сны, освободив человечество от бедности, от зависти, от бытовых забот, дрязг и обид, облагородят всех землян, и начнется эпоха Братства, расцвет духовный, новый Ренессанс. Вы, уважаемые читатели, из книг, из кинофильмов знаете, что произошло на самом деле. Поэтому не буду перечислять всего, а лишь напомню вам кое-что, а заодно поделюсь своими личными впечатлениями.

Начну с того, что очень огорчало меня как педагога. Успеваемость школьников снизилась, дисциплина тоже. Многие родители жаловались на то, что они лишены возможности следить за тем, что едят их дети во сне. Надев утюговки, мальчишки и девчонки автоматически становятся сами себе хозяевами, лопают, что им вздумается, и очень налегают на сладости. Призывы матерей, отцов, бабушек и дедушек к умеренности не помогают. Ребята обещают взрослым не есть того, не есть этого – и врут, будто они во сне ни одной шоколадки не съели. А проверить их никто не может. Мало того, они постепенно становятся лжецами и лгуньями не только тогда, когда речь идет о пище – они лгут во всем. Притом бесконтрольное питание и на здоровье их отзывается. Дети толстеют, жиреют; участились заболевания диабетом.

Не лучше обстояло дело и со взрослыми. Многие из них теперь ели продукты, еще недавно вовсе им недоступные: крабов, лососину, осетрину, икру, всякие сладости экзотические и фрукты, – и через это становились обжорами, рабами своего желудка. Некоторые объедались не только днем, – возникло ночное обжорство; из-за него начал снижаться сексуальный потенциал мужчин, кривая рождаемости поползла вниз.

Начала падать и производительность труда, резко увеличилось количество прогулов. Ведь теперь каждый знал, что если его уволят – с голоду он не помрет, а там, глядишь, какая-нибудь работенка подвернется. Увеличилась преступность. В целях экономии государственных средств, в местах заключения было введено космическое питание. Отныне каждый потенциальный правонарушитель заранее знал, что тюремной баланды хлебать ему не придется, что в тюряге он будет питаться так же роскошно, как на воле. Преступность росла и из-за безработицы, и не только сельской. Во всех портах ржавели на мертвом приколе рыболовные траулеры и те суда, на которых еще недавно перевозили всяческие пищевые грузы; вся промышленность, связанная с обработкой пищевой продукции, стояла без дела.

…Люди почти совсем перестали ходить в гости. Не стало пусть небогатых, пусть даже убогих, но все же праздничных, заботливо сервированных домашних столов. Каждая хозяйка теперь знала, что все питаются так шикарно, так роскошно, что она ничем не сможет удивить и порадовать гостей. Да и вообще люди стали меньше общаться друг с другом. Снизилась посещаемость театров, ибо многие предпочитали теперь использовать вечерние часы не для того, чтобы смотреть на сцену, а для съедобных сновидений. А некоторые граждане, освободившись от забот о пище, переключились на усиленное приобретательство вещей, стали жаднее и завистливее. Нарастало отчуждение, разобщение… Ведь каждый теперь ел и пил в одиночку.

Но одновременно происходило и нечто иное. Некоторые люди начали понимать, что небесная пища таит в себе опасность для человечества. Горожане – пока еще далеко не все – стали возрождать свои заброшенные дачные участки, выращивать на них обычные земные овощи. Крестьяне начали возвращаться в свои селения. В Питере возник журнал «Назад, к свету!». В нем публиковались практические советы по сельскому хозяйству, а также рассказы и стихи тех авторов, которые были явными противниками Матвея Утюгова и его космической пищи. Запомнился мне опубликованный там стишок поэта Д. Крутоярова.

Я был возмущен грубостью этих строк, но в то, же время ощутил, что, к сожалению, есть в них и какая-то доля истины. Ибо многое, многое получилось не так, как еще недавно мечталось и Матвею, и мне, и многим обитателям Земли. Да друг мой и сам понимал это. Он раньше других понял…

В том же году Надежда Алексеевна уговорила мужа приобрести на Карельском перешейке дачный участок с дощатым домиком, и там Матвей и его жена занялись посадкой картофеля, моркови и свеклы. Странно было видеть Утюгова, создателя небесной пищи, возле грядок с лопатой в руках. Но Надежда Алексеевна была убеждена, что эта работа отвлекает его от грустных размышлений. А причины для таких размышлений были, и не только всепланетного, но и сугубо домашнего масштаба. Дело в том, что Саша, сын Утюговых, стал попивать. Он кое-как окончил университет, но на работу устроиться не спешил, жил со своей женой в двухкомнатной кооперативной квартире в Купчино, и родителей навещал только ради того, чтобы денежек у них позаимствовать. И каждый раз приходил он к ним в каком-то мрачном, подавленном состоянии, и попахивало от него перегаром. Матвей и Надежда Алексеевна уговаривали сына остепениться, и он неоднократно обещал им, что больше пить не будет, но все впустую. И вот однажды Матвей строго сказал сыну, что если тот не бросит пить спиртное, то ему на это дело больше ни гроша от родителей не перепадет. А Саша в ответ на это заявил, что деньги ему нужны для покупки обуви, для ремонта квартиры, для пятого-десятого, но отнюдь не для купли спиртных напитков. Коньяк ему даром достается.