Николай Романов - Байкеры

…Дома Кея ждали Урал и Кока-Лола. Оба сидели в коридоре: пес на полу, высунув красный язык и тяжело дыша от напряженного ожидания, а девушка дремала под зеркалом. Когда Кей, смердящий навозом, кровью и страхом ввалился в дом, девушка и пес ошеломленно замерли. Пес с шумом втянул воздух трепещущими ноздрями, на мгновение замер и моментально смылся на балкон, где и залез под много лет валявшуюся там дырявую резиновую лодку армейского образца, что делал лишь в состоянии панического ужаса.

Кей неловко переминался с ноги на ногу, пригвожденный к стене негодующим взглядом Кока-Лолы.

— Я не знаю, где ты был… — медленно произнесла она. Кей закрыл глаза и представил, что его режут на дольки тупым ножом, на площади, при большом стечении народа. — Я не хочу знать, где ты был! — Кей открыл глаза, немного приободрившись. — Но зато я знаю, где ты будешь сейчас.

И, не выдержав, крикнула:

— Живо под душ, воняйкер!

Кей не сопротивлялся. Кока-Лола мыла его с ожесточением, словно вознамерившись в кровь ободрать жесткой мочалкой спину и пересадить на нее мертвую кожу с косухи. Кей терпел, используя вынужденное безделье для размышлений:

«Если Шторма повесили, то мне на хвост сели не придурки-Свистуны. На кой им вешать своего? Тогда кто? О, черт! В следующий раз я вернусь домой с собственной головой под мышкой. Изи райдер без головы… То есть безголовый… И зачем я читал так много книг? Неграмотным умирать проще».

Кока-Лола пахнет лесом.

Она и Кей живут вместе. Сейчас Кока-Лола заняла любимое место, на ковре, у ног развалившегося на диване Кея. Она ненавидит стулья, кресла, табуретки и прочие скамейки, короче — все, придуманное человеком для сидения. Зато обожает кровати, диваны, матрасы и просто тряпку на полу вместо подстилки, на которой можно заняться любимым делом.

Кока-Лола сидит, цепко обхватив Кея за ногу руками и прижавшись щекой к его коленке. Она может сидеть так часами, изредка поднимая голову и посматривая на него светящимися в темноте глазами. Однажды, желая развеять мучившие его сомнения, Кей подтащил ее к окну и долго изучал зрачки. Ему казалось, что они вертикальные. Кока-Лола злобно скалила крепкие белые зубы, и Кей оставил ее в покое.

Кей и Кока-Лола смотрят телек.

Новости:

утренняя кровь стекает по лицу статуи Свободы, растерянно оглядывающейся на взорванные здания веселые сенаторы на солнечном пляже пыльный шлейф танцующей смерти над городком, засыпанным грязевым потоком рождение ребенка в семье семидесятилетнего режиссера и двадцатилетней актерки расстрелянные мертвые дети вповалку на полу кабинета физики в американском захолустье церемония вручения премии MTV пробившемуся в шоу-бизнес вертлявому наркодилеру, которому некуда девать черно-розовые пальцы…

— Я боюсь остаться одна, Кей…

— Забудь. Ты — в Стае. Это одному бояться тяжело. Можно насмерть испугаться.

В душе Кея идет война. Гибнут армии, и стираются в пыль гордые столицы. Он думает о Кока-Лоле, и ему хочется произнести старое, как Земля, слово, которое он не решается произнести и вряд ли когда-нибудь произнесет.

Он молчит, как молчали, не смея нарушать табу и называть имя своего бога, жители крохотной лаотян-ской деревушки, куда Кей в сезон дождей неделю пробирался по горам с отрядом. Важное задание: укрепить вертикаль местной власти. На деле — сменить начальство маковых полей. По сути — одно и то же, поскольку используется тот же инструмент — с магазином на тридцать патронов.

Кей не знает, почему все жители в один день отказались сеять мак. Кто их разберет? Ему сказали: «Мак — основа экономики!», и он обязан восстановить порядок. У него — контракт.

Жители сидят на коленях в маленьком деревенском храме и слушают заунывное пение бритого наголо старика в оранжевом балахоне. Ливень барабанит по пальмовым листьям, прикрывающим навес перед храмом. Монах бьет в бубен деревянным полированным Крючком, надолго замолкает и вновь грустно заводит молитву, в которой все слова — из гласных звуков. Она похожа на песнь звезд. Кей знает, как поют звезды.

Кей покидает храм и углубляется в джунгли, обхо-Дя крохотные, игрушечные огороды и стараясь не замечать любопытных детей, похожих на паучков с тонкими лапками, прячущихся под широкими лиловыми листьями неизвестных ему растений.

Он слышал не раз, как лопаются глазные яблоки от испепеляющего жара прилипшего к роговице напалма. Этот слабый щелчок неразличим в реве огненного смерча, но Кей слышит только его. Один, второй, третий… Подсчитать и поделить надвое. Для отчета. Кей закрывает уши, как делал в детстве, когда не хотел слушать нудные мамины нотации.

Лица крестьян неподвижны и строги. Люди и сейчас молчат и не призывают вслух своего бога. Они так и останутся стоять рядами, как армия терракотовых воинов, погребенная вместе с китайским императором, имя которого Кей запомнить не в состоянии. Тех вылепили из глины, а этих маленьких человечков пропитает насквозь, прожжет до костей и оставит стоять на коленях трофейный американский напалм приличного качества. Подобные штуки янки делают на совесть.

Напалм продолжает убивать и через много лет, ради того чтобы на 42-й улице Нью-Йорка закинулся под предельной дозой героина огромный негр в норковой шубе и с килограммовым золотым крестом Осириса на жирной шее. В негре бродит, дозревая и готовясь шарахнуть по начинающим подгнивать мозгам, лаотянский героин той самой деревни. «Пимп» причалил к тротуару на длинной розовой тачке, чтобы устроить смотр ночным солдатам любви, своей частной армии разноцветных силиконо-виниловых шлюх.

Кей ойкает, дернув ногой. В глазах Кока-Лолы мерцают злые огоньки. Она больно щиплет за ногу, когда чувствует, что Кей в мыслях улетел слишком далеко от нее. Она — дикая кошка лесной чащи. Все окружающее, не исключая Кея, — ее добыча.

Кока-Лола просыпается по ночам и часами сидит у окна, сумасшедшим взглядом вперившись в луну и дальше. Кей знает, но не решается заговорить с ней.

С ужасом чувствует, что подчиняется ее желаниям. Он почти поверил, что Владыка Тьмы подослал к нему одну из своих дочерей. За что такой подарок? Или это наказание? От неизвестности ноют раны, которые давно не беспокоили Кея, а вот теперь… Неизвестность пробуждает воспоминания, от которых он давно избавился. Очень плохие воспоминания.

Они живут вместе уже месяц, и Кей не знает, как ему вести отсчет дней. То ли начать с единицы, то ли заняться обратным отсчетом. Такая жизнь слишком далека от его представлений о счастье.

Он сидит дома, ест приготовленную ее руками вкусную еду и ведет наблюдение за тем, как Кока-Лола дрессирует Урала.