Анатолий Калинин - Запретная зона

Но сегодня для него было почти все равно, где и с кем встретиться. Открыв калитку, он прошел под яблонями и поднялся на крыльцо дома.

Вокруг белоснежного стола под большим торшером сидели гости. Ветром из сада надувало кремовые портьеры в окнах. Пахло розами и полынью.

Кроме Гамзина, чей голос Греков узнал еще на улице, и хозяйки дома, ему здесь только и знакома была сероглазая с пепельными волосами жена Цымлова. С двумя другими женщинами – с блондинкой в белом и с блондинкой в красном – он встречался только на торжественных вечерах в клубе. Это были жены начальников отделов управления стройки.

Все слушали, что говорил Гамзин. Но сразу же можно было увидеть, что центром вечера сегодня был не он и не кто-либо еще, а тот смуглый человек в черном костюме, с твердыми, будто стесанными скулами, которого сегодня уже видел на плотине Греков. Автономов водил этого человека по стройке, спускаясь с ним в патерну и поднимаясь на рыбоподъемник. Греков и узнал его по стесанным скулам, несмотря на то что гость уже успел переодеться из своего дорожного комбинезона в темный костюм. Должно быть, привез он его с собой в том самом лимузине, сверкающие крылья которого успел заметить Греков во дворе под яблоней рядом с крыльями белой гамзинской «Победы», Этот человек и сидел сейчас в центре стола между Лилией Андреевной и своим рыжеволосым, громадного роста спутником.

Велика же была радость Лилии Андреевны, когда на пороге появился Греков. Столичная знаменитость плюс первое партийное лицо на стройке – она и сама не могла бы пожелать ничего лучшего. Это было событие, и весть о нем завтра же облетит всех других начальствующих жен, оспаривающих здесь ее лавры. Увидев Грекова в дверях, она бросилась к нему в своем узком платье, семеня как стреноженная лошадь.

– Вот это сюрприз. Признаюсь, нам только вас и не хватало. Вы один или?… – спрашивала она, заглядывая ему за спину.

– Один,

– Сам, знацца, на игрище, а женушку под замок, – попеняла Лилия Андревена, но тут же поспешила сменить тон на сочувственно-серьезный: – Я, конечно, понимаю, что она не может оставить без присмотра детей. У нее теперь удвоились заботы. Вашему Алеше сколько?

Она уже знала и то, как зовут его сына. Ничто не могло укрыться от этих глаз, которые сейчас рыскали по лицу Грекова. И, разумеется, только от жены Гамзина она могла узнать о подробностях семейной жизни Грековых, а уже все остальное ей должны были подсказать ее воображение и опыт.

– Он ровесник сына Гамзиных.

Ему доставило удовольствие увидеть на ее лице смену гримасок смущения и разочарования, но тут же она стала знакомить Грекова со своим столичным гостем. Ни смущаться, ни разочаровываться долго она не умела.

– Степан Петрович Доброхотов. – На секунду приблизив к уху Грекова губы, она добавила: – Тот самый.

Об этом она могла бы и не говорить. Об этом уже сказал Грекову желтый кружочек на муаровой ленте на пиджаке гостя.

Пожимая руку Грекова, гость слегка приподнялся и опять опустился в кресло, а его спутник, подняв от стола курчавую медную голову, взглянул на Грекова и опять уткнулся в свою тарелку. Разговор, прерванный приходом Грекова, возобновился.

– Да, Василий Гаврилович, вас-то и не хватало, – подтвердила Лилия Андреевна. – Может быть, хоть с вашей помощью нам удастся уговорить Степана Петровича приоткрыть краешек своего нового замысла. Вы бы хоть сказали нам, Степан Петрович, как будет называться ваш роман?

За Доброхотова ответил его рыжеволосый спутник:

– На этот раз Степан Петрович решил выступить не в жанре романа. Жизнь требует новых форм. Степан Петрович пишет киносценарий.

Лилия Андреевна обрадовалась:

– Я всегда, Степан Петрович, считала, что у вас ярко выражена драматургическая жилка.

Доброхотов наклонил голову.

– Но это еще в некотором смысле производственный секрет.

Лилия Андреевна позволила себе обидеться на выдающегося гостя:

– Из этого дома еще не вышло ни одного секрета. Гость немедленно запросил амнистию.

– Я только хотел сказать, что творческие планы могут меняться. Иногда жизнь диктует свое.

– В таком случае вы, может быть, не утаите от нас фабулу будущего фильма?

– Я могу лишь сказать, что на послевоенный экран должен наконец прийти герой. Сильная личность, – со сдержанной строгостью в голосе сказал Доброхотов.

– У меня, кажется, есть на примере такая личность, – вступая в разговор, заметил Гамзин, коротким движением оглаживая усы, как это делал Автономов. – Остается только взять и перенести на экран.

– В искусстве так не бывает: взял и перенес, – стал разъяснять ему Доброхотов. – Мы предпочитаем живописать…

– Синтетически, – подхватил и его рыжеволосый спутник.

– Но, разумеется, и прототипы не исключены, – добавил Доброхотов.

– Даже необходимы, – подтвердил спутник.

Лилия Андреевна ловила эти слова, приглашая и остальных разделить ее торжество. Все должны убедиться, что в этот вечер к ней в дом закатилась звезда первой величины. И знаменита была она не только удельным, но и физическим весом книги, принесшей ей славу, закрепленную медалью на муаровой ленте. Так как драгоценна была каждая творческая минута этой звезды, проследовала она из столицы на стройку прямо в автомобиле, прокладывающем себе путь через степи и леса трубным звуком, подобным гласу архангелов, летящих в заоблачных высях. Два шофера сменялись за рулем автомобиля, пока звезда либо дремала, либо обдумывала свою новую тему на подушках сиденья.

– В таком случае позволю себе и я набросать сюжет из жизни, – сказала Лилия Андреевна.

Доброхотов, наклоняя голову, изъявил готовность послушать. Больше всего теперь хотелось бы Лилии Андреевне, чтобы ее железобетонный Кузьма послушал, как другие оценивают в ней именно то, что он называет блажью. Играя в руке бронзовой пепельницей, исполненной мастером в виде казачьего сапожка, и поглядывая исподлобья в сторону Гамзина, она стала излагать свой сюжет.

– Он – крановщик, она – молодая казачка из станицы. Он, как говорится, от нее без ума, кажется, и она не совсем к нему равнодушна. Но есть некая причина, которая мешает осуществиться их союзу.

Спутник Доброхотова, подняв от стола лицо с лоснящимся подбородком, в который только что упиралась ножка индейки, меланхолически заметил:

– Типичный треугольник.

– Не совсем, – с улыбкой возразила Лилия Андреевна. – Представьте, есть и четвертый угол.

Спутник Доброхотова с недоумением посмотрел на нее и предпочел больше не отрываться от индейки. Его патрон задумчиво переспросил:

– Вы говорите, казачка?

– Что ни на есть потомственная! – По тону Лилии Андреевны можно было понять, что она готова поклясться в этом на той шашке, что тускло мерцала на текинском ковре. – Но теперь она передовик на стройке. – При этом она снова бросила взгляд на Гамзина. Тот скучающе отвернулся.