Томас Пинчон - V.

– Я должен? Да ты рехнулся.

– Поднимайся, – нетерпеливо крикнул Стенсил, – пока полиция не вернулась.

Профейн замешкался, считая этажи. Девятый. Пожал плечами, вошел в вестибюль и на лифте поехал вверх.

– Можешь открыть замок? – спросил Стенсил. Профейн рассмеялся.

– Хорошо. Тогда тебе придется лезть в окно. – Стенсил пошарил в подсобке и вытащил моток веревки.

– Мне? – переспросил Профейн. Они полезли на крышу.

– Это важно, – умоляюще бормотал Стенсил. – Представь, что ты с кем-нибудь враждуешь. Но с врагом необходимо встретиться – с ним или с ней. Наверняка ты постараешься, чтобы встреча прошла как можно менее болезненно.

Они прошли по крыше и остановились точно над офисом Эйгенвэлью.

Профейн посмотрел вниз на улицу.

– И ты хочешь, – бурно жестикулируя, спросил он, – чтобы я спустился по стене, где нет даже пожарной лестницы, к этому окну и открыл его?

Стенсил кивнул. Так. Опять Профейну лезть в боцманскую люльку. Только на этот раз Хряка рядом нет, спасать некого и никакой выгоды не предвидится. От Стенсила награды не дождешься, поскольку у людей, устраивающих всякие эскапады на втором (или на девятом) этаже, нет понятия о чести. Стенсил – существо еще более неприкаянное, чем он сам.

Они обвязали Профейна веревкой вокруг пояса. Фигура у шлемиля оказалась столь несуразной, что им долго не удавалось обнаружить, где у нее центр тяжести. Другой конец веревки Стенсил обмотал вокруг телевизионной антенны. Профейн сполз с края крыши, и спуск начался.

– Ну как там? – через некоторое время спросил Стенсил.

– Если не считать трех легавых внизу, которые смотрят на меня как-то подозрительно…

Веревка резко дернулась.

– Эй, эй, – заволновался Профейн. – Ты там присматривай. – Этим вечером он не был расположен к самоубийству. Но с другой стороны, и о здравом смысле рядом с бездушными предметами – веревкой, антенной, зданием и улицей девятью этажами ниже – говорить не приходилось.

Как выяснилось, центр тяжести они определили неверно. В нескольких дюймах от окна офиса Эйгенвэлью тело Профейна неторопливо перешло из положения, близкого вертикальному, в положение, параллельное улице, причем лицом вниз. Зависнув в воздухе, Профейн забарахтался, словно решил поплавать австралийским кролем.

– Боже милостивый, – пробормотал Стенсил. И поспешно вытравил веревку дальше. Через некоторое время Профейн – смутная фигура, смахивающая на осьминога, которому ампутировали три четверти щупалец, – перестал болтать руками.

– Эй, – ползал он немного погодя.

– Что? – спросил Стенсил.

– Тащи меня обратно. Быстро.

Задыхаясь и остро чувствуя свой почтенный возраст, Стенсил принялся тянуть веревку. Это заняло у него минут десять. Наконец появился Профейн и повис, высунув нос над краем крыши.

– В чем дело? – спросил Стенсил.

– Ты забыл сказать, что я должен сделать, когда доберусь до окна. – Стенсил смотрел на Профейна, потеряв дар речи. – А… Ты имеешь в виду, что я должен открыть тебе дверь…

– И запереть ее, когда будешь вылезать обратно, – докончили оба одновременно.

Профейн отдал честь.

– Поехали.

Стенсил опять спустил его вниз. Профейн поводился у окна.

– Эй, Стенсил, – позвал он. – Окно не открывается. Стенсил пустил пару витков вокруг антенны и закрепил морским узлом.

– Разбей его, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Внезапно еще одна полицейская машина, завывая сиреной и сверкая крутящейся мигалкой, пронеслась по парку. Стенсил нырнул за низенькое ограждение крыши. Машина удалялась. Он ждал, пока она не укатила куда-то к центру и ее не стало слышно. Выждал еще минуту с небольшим. Затем осторожно поднялся и посмотрел, как там Профейн.

Профейн опять висел горизонтально. Голову он накрыл своей замшевой курткой и не подавал признаков жизни.

– Ты что делаешь? – спросил Стенсил.

– Прячусь, – ответил Профейн. – Разверни меня. Стенсил потянул веревку; голова Профейна медленно отвернулась от стены здания. А когда у стены оказались ноги, Профейн, уставившись вниз, словно горгулья, лягнул окно, разорвав ночную тишину оглушительным звоном.

– Теперь обратно.

Он дотянулся до окна, влез внутрь и отпер дверь для Стенсила. Стенсил, не теряя времени, рванул через анфиладу комнат в музей Эйгенвэлью, взломал ящик и стремительно сунул в карман плаща зубной протез, сделанный из разных металлов. Из другой комнаты донесся звон бьющегося стекла.

– Что за черт?

Профейн спокойно осматривался.

– Одно разбитое стекло – это банально, – объяснил он, – потому что смахивает на ограбление. Так что я расколотил еще парочку, вот и все; зато теперь выглядит не так подозрительно.

Выбрались на улицу и невозмутимо двинулись, как раньше бродяги, в Центральный парк. Было два часа ночи.

Уйдя в глубину вытянутого прямоугольника парковой территории, они нашли у ручья подходящий камень. Стенсил уселся и вытащил зубы.

– Добыча, – объявил он.

– Возьми ее себе. Зачем мне лишние зубы? – Особенно такие; куда более омертвевшие, чем полуживые костяшки у Профейна во рту.

– Ты вел себя благородно, Профейн. И очень помог Стенсилу.

– Да, – согласился Профейн.

Часть луны исчезла за тучей. Зубы, лежавшие на грязном камне, скалились своему отражению в воде.

Вокруг рос чахлый кустарник, в котором била ключом самая разнообразная жизнь.

– Тебя зовут Нил? – спросил мужской голос.

– Да.

– Я видел твое сообщение. В третьей кабинке мужского туалета на станции «Управление порта».

Ого, подумал Профейн. Да это легавый, как пить дать.

– И изображение твоего полового органа. В натуральную величину.

– Больше трахания в задницу, – сказал Нил, – мне нравится только одно. Я просто обожаю вытаптывать из умников-легавых жидкое дерьмо.

И затем послышался мягкий тяжелый удар, сопровождаемый падением в кусты тела в штатском.

– Какой сегодня день? – спросил кто-то. – Скажите, какой сегодня день?

Неподалеку что-то произошло; возможно, атмосферное возмущение. Однако луна засияла ярче. Казалось, что предметы и тени в парке умножились; теплый белый цвет, теплый черный цвет.

Мимо, распевая, прошествовала банда малолетних правонарушителей.

– Посмотрите на луну, – воззвал один из них.

По ручью плыл использованный кондом. Девушка, сложением напоминавшая водителя мусоровоза, трусила за презервативом, опустив голову и волоча за собой мокрый лифчик.

Походный будильник где-то отбил семь.

– Вторник сегодня, – сонно сказал старческий голос. Была суббота.

Ночной парк, почти безлюдный и холодный, казался густонаселенным и теплым, как в самый полдень. Ручей странно потрескивал и позвякивал, как канделябр в гостиной, где отопление отключили внезапно и навсегда. Луна сияла просто ослепительно.