Уильям Тревор - История Люси Голт

Когда-то она много говорила во время таких поездок, просила Хенри рассказать ей про Падди Линдона, как он приходил в Килоран раз в год на праздник Тела Господня, дикий человек с узелком из большого красного платка, а в узелке грибы. Священник, который был в Килоране до отца Морриссея, заранее упреждал прихожан с амвона в церкви, как будто закон издавал: чтобы ради общего спокойствия в Килоране никто не покупал у Падди Линдона грибов; потому что, если Падди Линдону удавалось их продать, он напивался и становился совсем дикий. «Бегает взад-вперед по пристани, – рассказывал Хенри, – и орет по-птичьи».

Хенри сам был из Килорана, рыбацкая семья, семь человек детей, но с тех пор, как женился на Бриджит, в море ходить перестал. «Я в море даже и не купался ни разу в жизни», – часто говаривал он Люси по дороге на маслобойню и почему-то очень этим гордился. А Люси когда-то пересказывала ему истории, которые ей читала мама, из книжки братьев Гримм; или те, что читала Китти Тереза.

– Ума не приложу, что бы мы делали, не будь у нас лишней кружки молока, – сказал Хенри, когда они в первый раз после всего случившегося поехали на маслобойню; просто, чтобы завязать разговор. – Только молоком на жизнь и зарабатываем.

На большее его не хватило. Настроение было не самое подходящее для обычных воспоминаний из детства – про ноябрьский шторм, когда с домов в Килоране посрывало камышовые крыши, про то лето, когда на пляже устроили состязания по верховой езде, и, конечно, про то, что бывало, если Падди Линдону удавалось продать грибы.

– Ну, ты же ведь ничего плохого не хотела, маленькая моя? – Он еще раз попытался завязать разговор, когда пауза затянулась. – Мы же все прекрасно это понимаем, так ведь.

– Именно плохого я и хотела.

Люси взяла вожжи просто потому, что ей их дали, грубую веревку, которая колет ладони и пальцы, непривычную после вожжей таратайки.

– Они вернутся когда-нибудь, а, Хенри?

– Ну конечно вернутся, с чего бы им не вернуться?

Снова повисло молчание. Оно длилось всю дорогу до шоссе и всю дорогу до маслобойни, где Хенри подал телегу задком к разгрузочной платформе. С сигаретой во рту, переговариваясь с десятником, он выгрузил фляги с молоком, а потом забрался обратно в телегу. Вожжи он взял сам, потому что иногда было непросто выезжать со двора между другими телегами. У ворот он подобрал две пустые фляги.

– Они никогда не вернутся, – сказала Люси.

– Как только узнают, что ты здесь, в ту же минуту пустятся в обратную дорогу. Это я тебе обещаю.

– А откуда они об этом узнают, а, Хенри?

– Ну, придет от них письмо, а Бриджит напишет обратно. Или мистер Салливан их разыщет. Во всем графстве Корк нет человека умнее Алоизиуса Салливана. Сколько раз я это слышал от людей, сколько раз. Может, заедем, лимонаду выпьем?

Им все равно нужно было заехать в придорожный магазинчик миссис Мак-Брайд, купить всего того, что Бриджит написала на клочке бумаги. Но Хенри сделал вид, что мысль пригласить девочку выпить лимонада только что пришла ему в голову.

– Ладно, – сказала она.

Миссис Мак-Брайд будет стараться не пялиться на нее все время. Как и все остальные. Даже мистер Эйлворд. Всего один раз, но она все равно заметила. Из-за того, что она сделала; и еще из-за того, что хромает. На игровой площадке Эди Хосфорд по-прежнему даже близко к ней подходить не хочет.

– Найдется у вас печенье для нашей мисси? – спросил Хенри, зайдя в магазин, и большое лицо миссис Мак-Брайд как-то разом выставилось в сторону Люси. Совсем как тот клин, которым Хенри раскалывает бревна, тяжелое и книзу острое.

– Сливочные, «Керри», так ведь? – спросила миссис Мак-Брайд, и зубы у нее тоже выставились наружу. – «Керри» будут в самую тютельку, сливочные, да, Люси?

Она сказала, да, будут, хотя и не понимала, что такое тютелька. Может так выйти, что когда они приедут домой, письмо уже придет. Бриджит будет их ждать и махать им рукой издалека, а когда они подъедут ближе, она им все скажет, и будет смеяться, и сама не своя. Лицо у нее будет красное, и она будет плакать и смеяться одновременно.

– Вот погодка-то стоит, а, Хенри? – сказала миссис Мак-Брайд, наливая Хенри стаута [9]прежде, чем заняться всем прочим. – Как ни крути, а для апреля просто чудо!

– Да, это уж точно.

– Ну, и слава богу.

Бриджит скажет, что надо приготовить к их приезду комнаты и что ей одной не справиться. Они поставят в комнатах цветы и откроют окна. И разложат в постелях бутылки с горячей водой. «Надо вывести таратайку», – скажет Хенри, а потом вычистит ее всю, чтоб была наготове. Они будут то и дело оттягивать на нее, но это не в счет. И все те разы, когда они на нее оттягивали, тоже теперь будут не в счет.

– Я-то помню, кто у нас любит «Керри-сливочные», – сказала миссис Мак-Брайд. Она обошла прилавок кругом, туда, где на самом краю стояли банки с печеньем под стеклянными крышками. Она отвинтила крышку на банке с «Керри-сливочными», и Люси взяла одно печенье.

В самый первый раз, когда они с Хенри ездили на маслобойню, он поднял ее и посадил на прилавок, и она сидела там и пила лимонад, и в первый раз видела, как пенится стаут, когда его наливают в стакан. Ей было шесть лет.

– Дайте десяток, – сказал Хенри, а миссис Мак-Брайд сказала, что у нее только по пять, и Хенри сказал, ладно, пусть будет две по пять.

Он всегда курил «Вудбайн». Единственный раз пробовал другие сигареты, «Керри-блу». Как-то раз он сказал об этом Люси. И показал пачку от «Керри-блу», с собакой. А папа курил «Свит-Афтон».

– Как сама-то, а, Хенри?

– Слава богу.

– Список с собой?

Он отыскал написанный Бриджит список, протянул его через прилавок, и миссис Мак-Брайд стала собирать все по списку. Миссис Мак-Брайд тоже перестала ее любить, хоть и угощает печеньем. Миссис Мак-Брайд такая же, как все прочие, кроме Хенри и Бриджит.

– А клубничного джема нет, Хенри. Только малиновый, в фунтовых банках.

– И малиновый сойдет, а, как ты думаешь, Люси? Пойдет у нас малиновый?

Она кивнула, уткнувшись в стакан; говорить ей не хотелось, потому что тут была миссис Мак-Брайд. И мистер Салливан тоже пока ее не любит.

– Возьмите, он от Кейлера, у них джем всегда хороший, – сказала миссис Мак-Брайд.

– Лучше не бывает, – согласился Хенри, хотя Люси ни разу в жизни не видела, чтобы он намазывал себе джемом хлеб.

Масло он клал толстым слоем и иногда присыпал сверху солью. Он часто говорил, что у него сладкий зуб не вырос.

– Из белой сливы тоже ничего, – сказала миссис Мак-Брайд, а потом стала рассказывать про сандвичи с мясом, которые она делала для солдатиков, они тут проходили мимо, ночью. Из лагеря в Инниселе, а шли в Олд-Форт-Кроссроудс, на танцы. И по дороге проголодались, сказала она. – Майк слишком большие сандвичи делает, – сказала она, имея в виду мужа. – Толстые, как две ступеньки. А ребята все молодые, никто из них и рта настолько разинуть не мог.