Наташа Маркович - Flutter. Круто, блин. Хроники одного тренинга

Когда машина с грузчиками приехала за моими вещами, мы сидели за столом и праздновали окончание семейной жизни. Я показала им что грузить и вернулась к мужу. Мы никак не могли оторваться друг от друга. Вспоминалось только хорошее, мы нежно обнимались, целовались и обещали звонить друг другу, не забывать.

— Если машина сломается, звони, — напоминал уже в десятый раз муж.

— Обязательно, — обещала я, — куда я с ней сама.

— Когда доберешься и все разгрузишь, тоже набери меня, скажи, что все нормально.

— Ладно, хорошо, не волнуйся. Ухожу в свободное плавание.

— Ох, это-то меня и беспокоит. Ты же все поломаешь и потеряешь, как тот мужик с шарами из анекдота.

— Да ладно, выживу. Ты вот только не спи теперь со всеми подряд, а то потом не вылечишься.

— Ну ладно тебе, я уже нашел тут себе медсестру одну.

— В смысле лечиться?

— Нет.

— Ну вот, в доме еще покойник, а ты…

— Ты неплохо выглядишь для покойника.

— Спасибо.

Грузчики уже все загрузили и молча умилялись. Мы никак не могли оторваться друг от друга.

— Чего-то мы не поняли, может, вам не разъезжаться? Хотите, мы обратно все занесем, — наконец не выдержали они.

— Нет, — хором ответили мы.

— Так идиллия прямо.

— Идиллия — дело преходящее;

Я уехала, и мы еще долго и часто общались по телефону. Хотя виделись с тех пор всего несколько раз. И до сих пор не забываем друг друга, поздравляем с днем рождения и другими праздниками.

Я немножко подумала и позвонила бывшему мужу. Поболтали. Рассказала, что стала писателем и скоро, может, даже буду знаменита. Пусть радуется. Они там мной, кажется, гордятся всей семьей. Я имею в виду его родителей, конечно, а не жену новую. Вряд ли она будет мною гордиться. Мы даже не знакомы, хотя по телефону разговаривали.

Очень смешно получается.

— Будьте добры Игоря, пожалуйста.

— А кто его спрашивает?

— Жена. Ну, то есть бывшая. Наташа. — Тут я еще фамилию называю, потом думаю о том, что ей должно быть неприятно. У нас же с ней одинаковая фамилия. Он нас ею благополучно одарил.

— Сейчас, — говорит она не очень дружелюбно, но трубку передает.

Неожиданно Саша приходит во вторник на собрание.

— Ты же в Таллине! — дружно кричим мы.

— Ага. Хрен там!

Оказывается, он вернулся на день раньше. Поругался с женой. Точка.

Происходит длительный расколбас, потому что он не желает нам докладывать о происходящем, орет, скандалит, упирается и даже пытается хлопнуть дверью.

Однако от него никто не намерен отставать. Его уговаривают. На него орут. Делятся случаями из своей жизни.

Неожиданно Сева рассказывает историю о том, как он изменял Маше, а она его случайно поймала. Как они плакали, расходились, сходились, не спали ночами. А потом она его простила, и все изменилось в их доме. Он благодарен ей за то, что она простила по-настоящему. Она никогда ему не вспоминает этот случай.

— Как ни странно, наши отношения стали значительно лучше после этого случая, — задумчиво говорит Маша. — Мы уже практически потеряли друг друга, а потом передумали и нашли силы для диалога. Нас это только сблизило.

— Я понял, что люблю Машку, и решил ее беречь.

После такого подвига открытости и доверия Саше уже ничего не остается, как расколоться.

История следующая. Все начинается хорошо, они приезжают в Таллин, поселяются в маленьком отельчике и начинают бродить по городу, целоваться, танцевать в клубах, спать по полдня и испытывать прочие разнообразные удовольствия.

Утром четвертого дня Саша благополучно и с удовольствием моется в ванной, радостно вытирается огромным махровым полотенцем и крадется на цыпочках в комнату, чтобы неожиданно поцеловать жену. А она там разговаривает по телефону, причем с весьма кокетливыми интонациями. Остановившись за углом, Саша начинает слушать. И успевает услышать что-то типа: «Ой, ты знаешь, я не могу долго разговаривать, у меня муж в ванной моется». И нежное игривое «чао-какао» напоследок.

— Подумаешь, — говорю я, выслушав всю эту историю. — Я уж думала там что-то катастрофическое произошло. Говна пирога.

У Саши такой вид, словно он меня сейчас убьет. На святое покусилась. Удивляют меня мужики в этом вопросе.

— Ну хорошо, — продолжаю я, — допустим, твоя жена с кем-то снюхалась.

— Ну? — злится он. Кажется, предпочел бы, чтобы я не делала таких допущений. Да еще в такой небрежной форме.

— Ну вот ну. Что это означает?

— Что, блядь, это означает?

— Не ори. Это означает, что это твоя обратная связь. То, что ты заслужил. Если бы у нее с тобой все было в шоколаде, ей бы и в голову не пришло изменять. Мы, женщины, моногамны, как ты знаешь. Нам это не надо.

Саша злится. Он знает, что это так, но ему от моей правоты, похоже, не легче.

— А ты сам изменял ей, сознавайся?

— Какая тебе разница?

— Давай колись, ты же знаешь — все между нами. Хотя, если бы не изменял, сразу бы сказал об этом.

— Какое это имеет значение? Изменял, конечно.

— И что? Это явилось трагедией в вашей жизни?

— Положим, нет.

— Положим, что и измена твоей жены — тоже не трагедия. Смотри шире, парень!

— Да пошли вы все!

Тут Саша окончательно психанул и хлопнул дверью офиса. Невменос какой! Все остались с открытыми ртами. Эх, опять Антону работы наделала.

Я высовываюсь в окно и окликаю Сашу, злобно бегущему к своей машине:

— Саш.

— Ну? — останавливается он.

— Я не успела сказать — вполне вероятно, что ты сам придумал всю эту чушь, а в реальности все совсем по-другому.

— Слушайте, парни, а кто хоть раз да изменял своим любимым женщинам? — Я решила вдруг провентилировать актуальный вопрос.

Руки подняли все мужчины. Даже Миша. Слава богу! А то я уже начинала подозревать его в девственности. Собиралась даже спросить его об этом, но как-то правильный момент не представлялся.

Я этот опыт не в первый раз делаю. Несколько лет назад меня разобрало любопытство, и я задавала вопрос об изменах пару-тройку тренингов подряд. Не поднял руку только один раз и только один мужчина. Да и то у него жена много лет изменяла ему с его другом. Кстати, они все вместе и обучались на этом тренинге. Втроем.

Я пришла домой и стала расширять свой кругозор по поводу мужских измен. В приложении к Артему. Слава богу, времена, когда я могла предъявить мужчине свою ревность, давно миновали. И я даже научилась помнить о том, что секс для них — всего лишь физиологический акт. Туда-сюда движения. Всю смысловую нагрузку — предательство, трагедии, ах, он меня не любит — мы сами придумали. Интересно, откуда взялся этот собственнический подход? Его ведь не было раньше, в доисторические времена.