Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

И сторожить бы Крыксу эту ликеро-помойку до морковкиного заговенья, но тут Упорный очень вовремя додумался проверить «подфонарное». В связи с изменившейся политической обстановкой докладная хода не получила.

Ситуация с загнанным Крыксом взорвалась наподобие камчатского гейзера – вроде бы внезапно, но вместе с тем вполне предсказуемо. Однажды утром мы, как обычно на него поохотились, а в обед он крайне взволнованный уже рыскал по Галерее в наших поисках. Случилось же вот что.

Вован числился первым курантовским модником, являясь самым настоящим casual задолго до того, как смысл этого слова стал понятен даже девочкам с Рублевки (девочки тогда предпочитали что-нибудь попугайское, на букву V, а их покровители еще не до конца избавились от привычки носить малиновые пиджаки). У Вована была самая модная стрижка (кажется, даже мелирование ), самый модный пиджак Merc с Юнион-Джеком на подкладке, ботиночки Rockport, клетчатые носки Burlington, и даже куртка Burberry цвета беж. Как он умудрялся поднимать такое шмотье, находясь на ставке рядового сотрудника – это просто хер его знает! Ведь стоимость того же Барбариса равнялась примерно трем его месячным зарплатам.

Причем я предостерег бы думать о Крыксе, как о пригламуренном мажорике. Собственно, это видно даже по маркам, которым он отдавал предпочтение. «Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей». Крыкс, невзирая на Burberry, Merc, и все остальное, был (и есть, слава Богу) человек, без сомнения, дельный.

Я не зря тут про куртку толкую, не просто так. Она является серьезной деталью в рассказе. Собственно, не она как таковая, а события с ней связанные.

В один прекрасный день я… Короче, в ожидании обеда я прогуливался по иконным залам. Туда-сюда, туда-сюда… В «иконах» ведь все по-особому: и свет другой, и потолки низкие, и микроклимат специальный, и вообще атмосфера совсем другая, ни на что больше в Третьяковке не похожая. Кому-то она нравилась, а меня скорее утомляла. Причем по причинам не сложным и прозаическим. В «иконах» потолок – всего-то метра четыре (что не так уж и высоко, если принимать во внимание пропорции залов), полутьма и тишина. Походишь по ним час, и начинаешь чувствовать себя престранно. Как именно затрудняюсь сказать, но определенно престранно .

Лично я предпочитал служить на втором этаже, в залах второй половины XIX века, а пуще всего во Врубеле. Вот там потолок так потолок – пятиэтажка влезет. И самое яркое освещение в Галерее, и простор, и воздух, и пространство, и гигантская «Принцесса Греза» в веселеньких, несмотря на тоскливую драматичность сюжета, розово-голубых тонах.

Но в целом отечественная живопись производила на меня, как ни жаль в этом признаваться, удручающее впечатление. Что ни картина, то бичевание каких-то человеческих пороков и язв общества, демонстрация гражданской позиции, и зеркало русской революции. Все эти «Тройки», «Неравные браки», «Боярыни Морозовы», и прочие «Сельские крестные ходы»… Тоска.

Итак, брожу я, брожу по «иконам». Вдруг смотрю, на дальнем рубеже появляется Крыканов и направляется прямиком ко мне. И, знаете, вот как-то сразу мне не понравилась его напряженная походка. Кроме того, у Вована было странное выражение лица, а само лицо – обычно румяное и свежее, – пугало землистым оттенком кожи. Вскоре я понял, по какой причине. Он этак приобнял меня за плечи (а Вован – парень весьма крупный) и тихим, срывающимся на хрип голосом спросил:

– Это ты мою куртку узлами завязал?!

Небо свидетель я не имел к этому кощунству ровным счетом никакого касательства. Но, представив предмет вовановой гордости в виде маленького, бесформенного кулька, просто не смог совладать с собой и гаденько хихикнул. Естественно, Вован мою реакцию расценил как косвенное признание, и натурально позеленел. Я, перепугавшись, тут же поспешил все отрицать, но было уже поздно: Крыкс оставался непреклонен в своем заблуждении. Хорошо еще, что он не закопал меня там же, в иконах. Но слова его были как сталь холодны.

– Значит так, слушай сюда, – сказал Вован, скрипнув зубами. – Или все эти смехуёчки немедленно прекращаются, или будем круто ссориться!

Я в те времена скорее согласился бы поссориться с собственным папой, нежели с Крыксом, а потому совершенно расстроился. На обеде я уже без особого удивления узнал от Кулагина, что Крыкс навестил и его тоже. Более того, Крыкс с ним вел себя куда как активнее, и даже делал всякие смелые предложения пойти прогуляться на воздух, спеть дуэтом «Карамболину-Карамболетту».

Общим голосованием мы признали, что очутилсь в глупом положении. Игриво и по-доброму (в нашем, конечно, понимании) посмеиваться над Вованом – это одно. Но собачиться с ним вдрызг – уже совсем другая история..

Кстати, добросердечный старина Кулагин был опечален гораздо более моего. И совсем не потому, что Крыкс именно ему предлагал немедленное ристалище и побоище. Случись это самое ристалище в реальном времени, Крыкс скорее всего был бы порван на маленькие бесформенные тряпочки (Кулагин тоже не на помойке себя нашел, и КМС по боксу просто так никому не дают). Печалился старина просто по причине общей мягкости характера. Добрый он человек.

А вот я совсем даже наоборот. Я не то что не грустил, я был до глубины души возмущен крыкановским демаршем, так как совершенно не видел здесь никакого предмета для обсуждения и ломания копий. Подумаешь, какая цаца! Ишь, не поохоться даже на него!

Кулагин еще пытался меня урезонивать:

– Пойми, что естественно для нас с тобой, то не всегда по душе окружающим. И особенно вот эта твоя дурацкая манера постоянных подтруниваний!

Но я был молод, горяч, и наотрез отказывался вникать во внутренний мир Крыкса.

– Нам счастье досталось не с миру по нитке! – бессвязно орал я в бешенстве. – Если чертов Крыкс не понимает ни хрена веселого юмора, придется решительно вычеркивать его из списков! Решительно! Самым беспощадным образом!

– Но Фил, умоляю тебя, будь поосторожней с Крыксом! У него, понимаешь ли, второй дан по тэкван-до и он весьма опасен в гневе. Не хочу тебя пугать, но случись что – Крыкс просто размажет тебя.

Я сглотнул. У Крыкса оказывается второй дан? Фигасе… За что же мне такое наказание?

– И зачем ты только прозвал его Крыксом? – сокрушался старина. – Он раньше был Бешеным Псом, и совсем не обижался.

– А сейчас он что, обижается? – осторожно спросил я.

Кулагин только фыркнул:

– П-ф-ф! А как ты думаешь?

– Ну… никак.

– А ты подумай! Одно дело быть Бешеным Псом, Мистером Брауном, мариачи-десперадос… И, совсем другое – каким-то там Братцем Крыксом. В Люберцах это не котируется, Фил.

Сама же история с подлой шуткой неизвестного завершилась просто. Сергей Львович, который в тот роковой обеденный перерыв более пятнадцати минут наблюдал за манипуляциями с курткой, подошел к Вовану и, не закладывая преступника (теперь уже можно сказать, что это был Горобец), все же восстановил наше совместное с Кулагиным доброе имя.