Виктория Токарева - Звезда в тумане

Первую дорогу я могу проделать сама. А вот вторую я сама проделать не могу. Надо, чтобы кто-то пришёл, взял меня за руку и вывел из дистресса в стресс, из стресса — в плохое настроение, и так далее, через страдания к радости.

Но кто может меня вывести? Муж? Подруга? Другая Подруга? Машка Кудрявцева с Костей?

Раздаётся звонок. Я перевожу глаза со стола на телефон. Телефон молчит. Тогда я понимаю, что звонят в дверь.

Я поднимаюсь и иду к двери. И открываю дверь.

В дверях — моя соседка по этажу, которую я зову Беладонна, что в переводе с итальянского означает «прекрасная женщина».

Беладонна работает в торговой сети, весит сто сорок килограмм и похожа на разбухшего младенца. Она толстая и романтичная. Мой Муж звал её «животное, исполненное грёз».

Наши отношения строятся на том, что иногда по утрам я даю ей огурец или капусту, в зависимости оттого, что есть в доме. Иногда я кормлю её горячим завтраком, и она радуется как девочка, потому что вот уже много лет не ест, а только закусывает.

Сейчас она на бюллетене по причине поднявшегося давления. Она сидит в одиночестве и лечится коньяком. Одной ей скучно, и она зовёт меня выпить рюмочку.

Когда я плохо живу, или мне кажется, что я живу плохо, я иду к Беладонне и, побыв у неё десять минут, понимаю, что я живу хорошо. Она как бы определяет ту черту, за которую уже не упасть, потому что некуда. Её черта лежит на самом дне.

Беладонна берет меня за руку, выводит из квартиры и перемещает в свою. Её квартира не убирается и похожа на склад забытых вещей.

Цветной телевизор включён. Идёт повторение вчерашней передачи. Я сажусь в кресло и начинаю смотреть телевизор.

На столе стоят бутылка коньяка, пол-литровая банка чёрной икры и пустая рюмка. Беладонна достаёт другую рюмку, протирает её пальцем и наливает коньяк.

— Пей! — приказывает она.

— Отстань! — коротко отвечаю я.

Я с ней не церемонюсь. Если с ней церемониться, она сделает из тебя все, что захочет.

Идёт передача о последнем периоде Пушкина. Литературовед читает письма и документы.

— А он хорошо выглядит, — замечает Беладонна.

Я смотрю на литературоведа и с удовлетворением отмечаю, что выглядит он действительно лучше, чем в прежних передачах.

Литературовед читает стихи Лермонтова «На смерть Поэта». В последний раз я учила их в школе и с тех пор не перечитывала. Я слушаю стихи спустя двадцать лет и понимаю, что они созданы Энергией Ненависти и Энергией Страдания. Поэтому они потрясают.

Беладонна закрывает лицо рукой и начинает бурно рыдать.

— Замолчи! — приказываю я.

Беладонна слушается и тут же перестаёт рыдать. Только шмыгает носом.

— Давай выпьем за Михаила Юрьевича, — жалостно предлагает она.

— Отстань!

Беладонна пожимает плечами. Она искренне не понимает, как это можно не хотеть выпить, когда есть такая возможность.

— Ну, одну рюмочку… — робко настаивает она.

— Я сейчас уйду!

Беладонна сдаётся. Больше всего она боится остаться одна, со своей драмой. У неё тоже драма, но на другом материале. Беладонна полюбила молодого человека по имени Толик, но Толик с кем-то подрался, и его посадили на пять лет в тюрьму (как надо подраться, чтобы сесть на пять лет!). Беладонна потратила всю душу, все своё время и все деньги, чтобы сократить срок его пребывания в тюрьме. Наконец Толик вышел на свободу, явился к Беладонне (О! Долгожданный час!) и украл у неё бриллиантовое кольцо.

Я случилась в её доме как раз в эту минуту, в минуту крушения идеала. Мне что-то понадобилось, соль или спички, и я позвонила в её дверь. Она открыла мне, трезвая и растерянная, в коротком, выше колен, купальном халате. Колени у неё были крупные, как тюбетейки.

В комнате со сконфуженным лицом сидел Толик. Глаза у него были небесно-голубые, яркие, как фаянс.

— Представляешь… — растерянно проговорила Беладонна. — Он украл у меня кольцо. Вот только что тут лежало — и нет.

Толик покосился в мою сторону. Ему было неприятно, что его при посторонних выставляют в таком невыгодном свете.

Я не знала, что сказать, и вообще — как реагировать на подобные ситуации. У меня никогда не было дорогих колец и таких морально неустойчивых знакомых, как Толик. Я подозревала, что кольцо у Беладонны не последнее и ей будет не сложно восстановить утрату. Поэтому решила отшутиться.

— Молодым мужчинам надо платить! — сказала я.

Глаза Толика блеснули фаянсом. Видимо, он считал так же, как и я, но стеснялся сказать об этом вслух. Он заметно приободрился и посмотрел орлиным взором сначала на меня, а потом на Беладонну, ожидая, что она скажет.

— Попросил бы… — растерянно размышляла Беладонна, — а зачем же самовольно…

— У тебя допросишься, — не поверила я.

Толик кивнул головой в ответ на моё предположение, и я поняла, что просто читаю его мысли. Он думает абсолютно так же, а если двое считают одинаково, значит, правы вдвойне.

— Ну как же так… — растерянно повторяла Беладонна.

Ей было жаль не столько кольца, столько утраты романтической мечты. Мечта была скомпрометирована, и Беладонна стояла как громадная кукла, раскинув руки по сторонам необъятного туловища.

Я взяла спички и ушла, недовыяснив, чем это все кончилось.

Наверное, ничем. Толик остался без Беладонны, зато с кольцом. А Беладонна — и без кольца, и без Толика, и без мечты.

Через какое-то время, может быть через полгода, я встретила её ночью возле подъезда. Я возвращалась из лаборатории, а Беладонна возвращалась непонятно откуда. Я была не в курсе её жизни. Она вылезла из такси, вернеё выгрузила себя, и стояла посреди двора, втягивая свежий зимний воздух, пахнущий арбузом от свежевыпавшего снега. Снег ещё шёл, крупный и медленный. Облака быстро бежали под луной в тёмном небе и, казалось, что это быстро плывёт луна. Беладонна подняла лицо к небу. Я думала, что она сейчас громко пожалуется. Она изнемогла носить своё тяжёлое тело и пустую душу без идеалов. И сердце утомилось перегонять тяжёлую от коньяка кровь. И мир услышит сейчас слова прозрения и покаяния. А я — свидетель этой святой минуты. Но Беладонна гулко вздохнула и вдруг сказала:

— Как хорошо жить…

И шапка из лисы торчала на её голове каким-то нелепым отдельным зверем.

Телевидение окончило передачу. Мы сидели, уставившись в сетку.

— Ну, выпей хоть полрюмочки! Символически…

Она поднесла к моему лицу рюмку и ткнула в рот ложку с икрой.

Икра была пресная, отдавала рыбьем жиром. Я поднялась, вышла на кухню и выплюнула.

— Невкусно! — посочувствовала Беладонна. — Она несолёная. Прямо из рыбы.

— Как это? — не поняла я.

— Ворованная, — просто объяснила Беладонна. И безо всякого перехода добавила: — А ты мне нравишься. Ты женщина умственная. И Муж мне твой нравится. Очень благородный мужчина. Надёжный человек. И дочка у тебя красавица. Вообще хорошая семья. Ты куда?