Ирина Денежкина - Song for lovers

Я ждала сосиску. Динамики надрывались, выводя «You can’t say, I didn’t give it, I won’t wait another minute!»

Позвонил Олег и сказал, что если я сейчас же не приеду, он спрыгнет из окна. При этом он мне не поклонник какой-нибудь. Просто знакомый. Я ему сказала:

– Я ем.

– И что? – удивился он. – Человек кончает с жизнью, а она ест!

– Ну, знаешь…

Он осуждающе помолчал в трубку и сказал:

– Ты ведешь себя так, как будто тебе на меня насрать.

Я не поняла, почему должно быть иначе. Тогда Олег повесил трубку.

Олег – музыкант. Он играет на гитаре в группе, которую сам и организовал из своих (и моих тоже, соответственно) однокурсников. Они выступали в местных клубах, а после выступления надирались до рези в глазах и валялись кто где. Басист не просыхал вообще. И даже, говорили, периодически падал со сцены. Он брился наголо и ходил с пушистой головой. Барабанщик увлекался пирсингом и травой. Он торчал и играл. И был гениален. А если бы не торчал, мог бы сочинять музыку. Но ему интереснее было торчать. Олег сочинял. Он жил в общаге, но он там не жил, а шлялся по знакомым вместе со своим басистом. Или зависал у барабанщика и они вместе накуривались. Однажды они организовали сейшн и пригласили весь курс. Я пошла с подружкой. Подружку звали Света. Когда потом наших парней спрашивали, кто такая Света Рябова, они перлись и оттягивали языком щеку. Хотя непонятно было, как они что-то помнили. Скорее всего, с чужих рассказов. Потому что на сейшне все, за редким исключением, напились. А Леху Петрова стошнило на ковер, но барабанщик не стал ругаться. Он вообще был никакой.

Воздух был синий, и глаза резало просто нестерпимо. Наська Кулакова курила не переставая. Олег и еще один парень, Сашка Бердышев, пели песни, свои и чужие. Галя Романова и басист трахались в ванной. Я слонялась из угла в угол, не зная, куда сесть. Потом пошла на кухню.

На подоконнике сидели Маша Никонова и Костя Патрушев. Костя курил, а Маша задумчиво пила водку из бутылки.

– Привет, – сказал мне Костя.

– Привет, – ответила я.

Маша посмотрела на нас задумчивым взглядом и, вздохнув, протянула мне бутылку.

– Хочешь?

Она тайно принесла ее и весь вечер скрывала, чтобы не отняли и не выпили коллективно.

– Нет, спасибо, – ответила я, а Маша задумчиво пожала плечами. Она не поняла, как можно не хотеть напиться.

Костя потушил сигарету о стекло и ушел в комнату. Он хотел целоваться, а Маша хотела напиться. Они не совпадали. К тому же Маша была хронически влюблена в старшекурсника Стеклова и не отражала, что есть кто-то еще.

– Как твой Стеклов? – спросила я ее. Было время, когда ни о ком, кроме Стеклова Маша говорить не могла и я заслужила ее любовь тем, что часами выслушивала ее рассказы. Про него.

– Нормально, – буркнула Маша и отпила из бутылки.

Видимо, выдохлась. Аккумуляторы сели. Она не говорила, но думала о нем постоянно. Я чувствовала. А другие нет. Я села рядом на подоконник и мы сидели и смотрели на черный, масляно блестевший асфальт и капли фонарей, отражающиеся в лужах. Маша пила и молчала. Про него.

В комнате что-то загремело и послышался дикий хохот. Потом в кухню зашел мокрый и красный Олег. Сел с нами, закурил и весело объяснил:

– Леха на шкафу лег спать и ебанулся оттуда. И стол проломил.

– А голову? – спросила Маша.

– Не знаю, – пожал плечами Олег.

Мы посидели и Маша ушла спать. Олег принес гитару и стал петь мне песни. Все спали, а мы сидели на кухне и он пел. И курил. Потом он куда-то сходил и принес чайник.

– А вы тут что ли чай пьете? – спросила я.

– А ты думала, одну водку?

– Ага, – кивнула я.

Потом мы с Олегом пили чай и молчали. Вдруг он поднял голову, как очнулся и спросил:

– А ты видела новый клип Эшкрофта?

– Где он ждет девчонку, а потом не слышит, как она стучится и ждет опять? А потом идет пописать?

– Не… Не пописать. Он думает, что в ванной кто-то есть и идет туда. А это вода потом включается.

– Он писает.

– Нет!… Это она там.

– Как же она туда попала?

Олег выпятил губу и пожал плечами.

– Зашла. Она даже еду приготовила!

– Ну, здравствуйте! Еда была, ее Эшкрофт приготовил, а потом не выдержал и съел. И музыку включал, выключал.

– Ну хорошо, – Олег отставил в сторону кружку – Допустим, никакой девушки не было и Эшкрофт пошел пописать.

Я кивнула и он продолжил:

– …он же выключил музыку, когда ему показалось… когда он пошел, по твоей версии, пописать. Так?

– Так.

– А кто включил музыку?

– Девушка что ли? – неуверенно спросила я.

– Ага!

Мы некоторое время молчали. Потом Олег сказал:

– Это «Song For Lovers». У любовников всегда так, наверное. Придет – не придет, включит – не включит. На эМТиВи перевели «Песня для влюбленных». Но это про любовников. Неправильно перевели.

– Ну а разница?

– Влюбленные – это муж и жена. Я так грубо сравниваю. А любовники – на нелегальном положении…

– Они друг другу ничего не должны?

– Ага, – улыбнулся Олег и закурил. – Люди вообще никому ничего не должны.

Мы опять помолчали. Олег курил, щурясь от дыма. Потом он потушил сигарету в блюдце и взял гитару.

– Сыграй что-нибудь свое, – попросила я.

Но он подумал и стал играть «Song For Lovers». Он подбирал ее и пел, сбивался и снова подбирал. А потом мы пошли спать.

Сосиска сварилась. Я втиснула ее в разрезанный батон и полила сверху кетчупом. Получился «хот-дог». В переводе с английского, это никакая не «горячая собака», а «возбужденный собак». Потому что сосиска похожа на одну часть тела этого собака… Так этим американцам показалось. Это мне Леха Петров рассказал.

Телефон снова позвонил. Я взяла трубку.

– Але…

– Ну, че, поела?…

– Нет.

Олег после сейшна куда-то исчез и протрезвевшие басист и барабанщик искали его два дня. На третий нашли. Точнее, он сам нашелся. Оказывается, ездил в другой город с какой-то девчонкой. Имя не помнит. А может, помнит, да не говорит.

Мы потом всем курсом пошли на концерт Олега и его группы в каком-то засранном клубе. Все опять напились. Валялись по углам. Маша Никонова сидела трезвая и задуманная. Я к ней села с банкой джина.

– Как твой Стеклов поживает?

Маша посветлела и замучено улыбнулась:

– Нормально…

– А ты?

Маша не поняла вопроса.

– Нормально, – повторила она, как повторяют кондукторше, когда она второй раз спрашивает: «А у Вас что за проезд?».

Я пожала плечами и отпила из банки. На сцену влез Олег с гитарой. Какой-то мужик с сальным лицом отчаянно ему захлопал. Олег подключил гитару и стоял так. Басист и барабанщик валялись никакие в туалете. Олег тоже был никакой. Почти. Он качнулся вперед и схватился за микрофон. Резануло по ушам. Олег встряхнул головой и стал играть. И петь.