Михаил Чулаки - Борисоглеб

Они стали лучше относиться друг к другу. Почти не ссорились. И даже не спорили – обсуждали сюжет.

Появилась цель, к которой они могли идти только вместе. Брат для брата был теперь не только обузой, не только громадной одушевленной опухолью – они теперь были нужны друг другу, должны были беречь друг друга, как певец бережет свой голос, а скрипач даже не драгоценную скрипку – пальцы. В конце концов, и певец, и скрипач, и танцовщик жертвуют многими удовольствиями, чтобы сохранять форму, лелеять талант. Вот и они, как теперь оказалось, всю жизнь приносили жертвы своему необычному таланту. Не то что необычному – единственному в своем роде!

Борис и Глеб все время пребывали теперь в легкой эйфории. Даже прошлая их жизнь осветилась новым светом, наполнилась глубоким смыслом. А уж будущее сулило сплошные триумфы – путешествия, доллары, славу.

А пока они не спорили – обсуждали сюжет.

– Я влюбляюсь в одних близнечих, блондинок, а ты в других, черненьких, – проталкивал свою идею Глеб. Ну и никто не уступает.

– Но они же не сиамочки, они могут и по отдельности. Ты женишься на блондинке, я – на брюнетке.

– Нет, они согласны каждые только вдвоем. А что одна останется?

– Ну влюбляемся в разных. А какие приключения? В кино нужны приключения.

– Мои блондиночки решают нас похитить и увезти. А твои черненькие гонятся.

Дело двигалось.

– Но надо же не просто снимать любовь и погоню, надо нашу специфику, – спохватывался Борис.

– Специфики сколько хочешь! Ты дергаешь в одну сторону, я – в другую. Или не можем вдвоем пройти в вертящуюся дверь.

– А под конец – целуемся! Не только с близнечихами, но и друг с другом, – осенило Бориса.

– Целоваться, пожалуй, не получится, – возразил Глеб.

Повернул голову, попытался дотянуться и подтвердил:

– Не получится.

А ведь действительно: они никогда в жизни не целовались. До сих пор они об этом не задумывались: нужды не было целоваться.

Они близки друг с другом как никто на свете, но им не поцеловаться. Не дотянуться. Головы их сидят на крепких шеях как на торчащих рядом бетонных тумбах, и не сойтись им, не придвинуться. Но ведь и двум куполам двуглавого собора – не сойтись… Когда ночью голые они спешат дупелиться, то складываются резко, и с тех пор как растолстели, сталкиваются своими круглыми мягкими животами – и как бы целуются пупками. Но этого они в кино снимать не будут. А губами – нет, не поцеловаться.

Они – единственные исполнители в своем будущем фильме, конкурентов у них не существует во всем свете, поэтому они точно знают, что смогут их герои, а чего – нет.

Они писали для себя – в гораздо более широком значении. Сценарий – это еще и способ воплотить мечту, пережить то, что не случится, скорей всего, в реальной их жизни. Даже в самой счастливой жизни. В кино им организуют и бешеные погони, и поцелуи самых красивых близнечих, и все, что они соизволят вообразить…

– Имена надо придумать, – сказал Борис. – Потому что хотя и мы, но не мы.

– Какие-нибудь парные, похожие, не как у нас: Алексей и Александр, Юлий и Юрий.

– Алексей и Александр, – мечтательно выговорил Борис. – Лешка и Сашка.

С именами они придумали хорошо. Отделились. Теперь уж точно: они – и не они. Мало ли что сделают Алексей и Александр, что придумают. Борис и Глеб за них не отвечают.

Теперь осталось переписать набело.

Нет, не только переписать – перевести. Нельзя же посылать в Голливуд сценарий на русском. Попадет в руки к какому-нибудь эмигранту, двойнику мистера Лива… Переводить они взялись сами – не платить же переводчику. А если язык получится немного корявый, в Голливуде поправят. Там на этот случай полно штатных редакторов, сценаристов.

– Нам ведь и диалоги свои придется разыгрывать по-английски, – озабоченно сказал Борис. – А у нас, наверное, произношение ни к черту.

– Ничего, поставят нам произношение, – отмахнулся Глеб. – Или озвучат актерами.

Снова и снова они сознавали свою исключительность. Вместо Бельмондо может сняться Жан Маре, а их заменить некем. Так что придется с ними носиться, приставить к ним всяких редакторов, менеджеров, секретарей, шоферов…

Мышке они сообщили великую новость только после того, как закончили перевод.

– Мальчики! А я-то думала, вы так усердно уроки учите! Какие же вы умницы. Так изумительно все сочинили! Я всегда думала, что вы ужасно талантливые. И сами будете играть. Потрясающе!

Мышка восхитилась, еще не прочитав. И только такое восхищение чего-то стоит. Прочитать и восхититься может всякий, но только подлинные поклонники восхищаются заранее. А тем более – поклонницы. Но кому же стать первой их поклонницей, как не Мышке?

Впервые Мышка превратилась в заказчицу и отнесла сценарий английской машинистке. Вернулась возмущенная:

– Подумайте, она берет в два раза больше, чем я. А какая разница? Как будто у нее на руке пальцев в два раза больше. Ну, ничего, это все в десять раз окупится. В сто! Но мне противно в принципе. Латинский шрифт у этой цацы!

– Да, подгадили в свое время Кирилл и Мефодий, – сказал Борис.

– Какой Кирилл? – не поняла Мышка. – Лавров? Они с театром в Америку ездили. Нет, цены подскочили не от этого.

Надо было посылать сценарий в Америку. Но по какому адресу? Не напишешь же: «Голливуд, продюсеру».

Взялся все устроить тот же Иван Павлович. Не такой уж, может быть, и противный. Похвастался, что у него есть знакомый, который летит в Штаты и сможет там все узнать и отправить по точному адресу.

Сценарий отправился в путешествие через океан, и теперь оставалось одно – ждать. Ждать, когда в такое же путешествие смогут отправиться они сами.

Решившись сниматься в кино, Борис и Глеб перестали стыдиться себя. Или – почти перестали. После долгих лет безвыходного сидения в квартире им захотелось выйти на улицу. Не просто выйти – поехать куда-нибудь погулять. Принято гулять в парках, как они слышали, значит – в какой-нибудь парк. И пусть глазеют. Не глазеют – смотрят. Ну не с восхищением, не с завистью – но с пониманием того, что сиамские близнецы – явление исключительное. Не уродство, а именно, исключительное явление. Посмотрят-посмотрят – и привыкнут. Как привыкла Мышка, другие близкие. Даже Иван Павлович.

Его машиной и решили воспользоваться, благо она оказалась не в ремонте.

В солнечный день сразу после завтрака Борис и Глеб одевались, чтобы отправиться в ЦПКО. Впервые приобрели значение и погода, и время года. Специально послушали прогноз по радио. День был обещан без осадков, температура четырнадцать-шестнадцать. Пальто у них не было, но зато можно было обновить подаренный на день рождения свитер.

– Только бы не простудиться с непривычки! – волновалась Мышка. – Там же ветер с залива. Может быть, лучше в Парк Победы?