Григорий Горин - Формула любви

Он оттолкнул Калиостро, бросился к костру, схватил огромное тлеющее полено и побежал к статуе…

Оторопевшие Маргадон и Жакоб вскочили. Раздался пронзительный женский визг. Покрывало дрогнуло, «статуя» присела от страха и вытянула вперед руки, как бы защищаясь от удара.

Федяшев обмер и выронил полено. От земли поднялось облако оранжевого дыма…

– Обман… – прошептал Федяшев. – Что же это, Господи? Да вы, сударь, обманщик и злодей! Я убью вас!

– Это вызов? – улыбнулся Калиостро…

В кузнице Степана пылал горн. Степан орудовал огромным молотом, дубася раскаленный кусок железа. По всему полу кузницы была разбросала разломанная карета: колеса, двери, поручни.

В дверь постучали. Вошел Жакоб.

– Здравствуйте, сэр! – учтиво сказал он.

– Здравия желаем! – ответил Степан, с интересом разглядывая гостя.

– Мой патрон, мистер Калиостро, интересуется: будет ли готова карета?

– Обязательно, ваше превосходительство. – Через неделю – как новенькая…

– А к завтрашнему дню?

– К завтрашнему – никак. Тут ось полетела, да спицы менять…

Жакоб с интересом оглядел разобранную карету:

– Простите мое любопытство, сэр, но, насколько я понимаю, вы к спицам пробираетесь через крышу?

– Так точно! – сказал Степан. – Так оно… сподручней. «Лабор ест этиам ипсе волюптас», что означает: «Труд – уже сам по себе есть наслаждение!»

Жакоб царственно кивнул:

– Я рад, что вы, сэр, изучаете латынь во время работы. Это достойный пример! Если б я был принцем, я бы вас повесил в назидание другим… Благодарю за интересную беседу! – Жакоб кивнул и удалился.

Степан крякнул от досады и со всего маху грохнул молотом по раскаленному железу…

Стрелялись днем в лесу, на небольшой полянке среди берез. Маргадон подал каждому по пистолету, противники разошлись на несколько шагов, потом начали сближаться…

Лицо Калиостро выражало бесстрастность и равнодушие.

Федяшев был взволнован.

Так они сближались до тех пор, пока не подошли друг к другу вплотную. Это их озадачило. Они помолчали, и Калиостро спросил:

– Что ж вы медлите, сударь?

– Вы – гость, – угрюмо ответил Федяшев. – Вам положено стрелять первым.

– У нас, сударь, дуэль, а не светский раут, – возразил Калиостро. – Повторим еще раз, и извольте стрелять, ежели вы не трус.

– Я не трус! – воскликнул Федяшев, поднял пистолет и выстрелил в воздух. – Не трус… – тихо повторил он, – но и не подлец. Пока вы в моем доме, я не могу причинить вам вреда.

– Но мы в лесу…

– И лес мой… – вздохнул Федяшев.

– Что же нам, за тысячу верст отъезжать, что ли? – удивился Калиостро.

– Жуткие нравы! – произнес Маргадон. – Уж где только не дуэлировали… и во Франции… и в Голландии… Быстро и четко, как принято у цивилизованных людей: рраз – и наповал!

– Коли вы своим оружием, милостивый государь, выбрали благородство, – насмешливо произнес Калиостро, – то я им тоже владею. Подозреваю, что у меня и рука тверже и глаз верней.

Он повернулся к Маргадону. Тот привычным жестом поставил себе на макушку яблоко. Калиостро выстрелил, яблоко разлетелось на куски…

– Уравняем шансы! – улыбнулся Калиостро, взял из рук Федяшева пистолет и вместе со своим протянул Маргадону. – Ну-ка заряди только один!

Маргадон исполнил приказание, затем ловко перетасовал пистолеты, протянул их Федяшеву.

– Прошу! – улыбнулся Калиостро. – Сама судьба станет нашим арбитром. Надеюсь, застрелиться в присутствии гостя не противоречит вашим обычаям?

Федяшев глянул на Калиостро исподлобья, затем нерешительно потянулся к оружию…

– Страшно? – спросил Калиостро.

– Страшно! – признался Федяшев и взял один из пистолетов. – Тетушке, граф, ничего не говорите про дуэль. Просто скажите: дематериализовался Алеша, мол, и все! И Марии… – Он вдруг улыбнулся. – А вообще, граф, я вам благодарен. Обещали явить мне мою мечту и явили… За нее и жизнь отдать не жалко. Прощайте, мечта моя, Мария Ивановна! – Он зажмурил глаза, приставил пистолет к сердцу, нажал курок.

Раздался сухой щелчок.

У Федяшева вырвался непроизвольный вздох облегчения, и он открыл глаза.

– Поздравляю, – сухо произнес Калиостро и потянулся к футляру.

– Полно, граф, – Федяшев попытался остановить его. – Ну погорячились, и будет!… Я вас прощаю… Ничья!

– Пусть Бог прощает, сударь, это его забота, – твердо произнес Калиостро. – Мой выстрел! Извольте не мешать! – Он попятился и стал медленно подносить дуло к виску.

– Остановитесь! – вдруг произнес чей-то громкий голос. Калиостро обернулся. Мария стояла в нескольких шагах

– Не делайте этого, – тихо попросила она и посмотрела на Калиостро глазами, полными слез. – Я люблю вас… правда! Ваш опыт удался, я полюбила вас и готова ехать с вами хоть на край света. Вы, граф, умный… нежный… а главное – несчастный. Вы без меня пропадете.

Федяшев хотел что-то сказать, но Мария опередила его.

– Такова судьба, Лешенька, – улыбнулась она ему сквозь слезы. – Будем страдать. Страданиями душа совершенствуется. Папенька говорит: «Одни радости вкушать недостойно…»

– Да пропади он пропадом, ваш папенька с его советами! – в сердцах воскликнул Федяшев. – Без вас мне и жить незачем!

Резким движением он выхватил из рук Калиостро пистолет и, отскочив в сторону, приставил его к сердцу:

– Прощайте, госпожа Калиостро! Мария в ужасе вскрикнула.

Федяшев нажал курок, однако выстрела не последовало. В пистолете что-то зашипело, и из него тоненькой струйкой вяло пополз дымок. Потрясенный Федяшев поднял шипящий пистолет к своему носу, потом перевел взгляд на смущенного Маргадона.

– Мерзавец! Хоть один-то надо было зарядить! – И Федяшев что есть силы швырнул пистолет в Маргадона, который вовремя успел пригнуться. Пистолет ударился о ствол дерева и упал на землю. – Бесчестный человек!

– Кабы я был честным, – отозвался Маргадон, – столько бы народу полегло, ужас!

Калиостро поднял пистолет, задумчиво осмотрел его, потом, направив дуло вверх, спустил курок. Раздался выстрел. Калиостро прицелился в ближайшую березу и вновь спустил курок…

Снова грохнул выстрел, посыпалась опаленная кора…

Федяшев и Мария изумленно смотрели на это чудо.

– Вот как? – улыбнулся Калиостро и посмотрел на небо. – Значит, ты все-таки решил меня проверить? Думаешь, Калиостро страшно умереть? Да ничуть… Все равно умерли чувства и желания… Остался только разум… Разум, который Ты мне дал и который рвется взаперти. Что ж, забери и его…

Калиостро приставил дуло к виску и стал медленно отступать в глубь леса. Лицо его сделалось бледным и страшным…

Федяшев, Мария и даже Маргадон с ужасом наблюдали за ним.

Неожиданно за спиной Калиостро раздалось вежливое покашливание. Он резко обернулся.