Григорий Климов - Имя мое легион

Вместо Варфоломея в доме чудес появился новый художник, пожилой человек из балтийских немцев и тоже один из бывших членов оперативной группы Гильруда. Новый художник был высокий и тощий, как складной аршин, и с таким длинным и красным носом, что его сразу же прозвали Дятлом. Надо сказать, что нос у Дятла покраснел совсем недаром. Он любил выпить и под хмельком вскоре признался, что его настоящее призвание – это подделка денежных знаков.

За эти таланты Дятел сидел по всем тюрьмам Европы, пока не попал в секретное отделение разведупра, где он много лет в легальном порядке занимался подделкой заграничных паспортов и иностранной валюты. В доме чудес Дятел беспрерывно зевал и жаловался, что ему скучно.

– А как насчет советских рубликов? – деловито осведомился финансовый гений Саркисьян.

– Не-е, упаси Бог! – замотал носом Дятел. – Теперь я перешел на святые иконы кисти Андрея Рублева. Для американских туристов. Работа такая чистая, что сам не отличу, где оригинал и где копия. Даже продавать жалко.

В доме чудес произошло очередное чудо. Вечный жених Жоржик Бутырский наконец женился. Но получилось это вовсе не так просто. Даже сам Жоржик потом долго удивлялся, как это он вдруг очутился в женатом положении.

Началось это семейное счастье с тюрьмы. Как полагалось в роду Бутырских, тюрьма эта была, конечно, Бутырская. А попал туда Жоржик из-за зеленого змия и марафета.

Будучи тройным агентом и связным между американской разведкой, советской контрразведкой и неотроцкистами из «Лиги прав человека», которые крутили «Самиздат», Жоржик помимо всего прочего передавал этим лигаонерам также и марафет, то есть всякие наркотики, которые он получал от агента Си-ай-эй Доки Бондаревой. Все это делалось буквально из-под полы. Прикрываясь статусом жены американского дипломата, ведьма Дока в порядке операции «Черный крест» таскала эти наркотики под юбкой. Некоторые писания из «Самиздата» и «Феникса», органа Союза молодых гениев – СМОГ, были явно написаны в дыму наркотиков.

Но вся беда в том, что Жоржик и сам понюхал этот заманчивый дымок – и попал на крючок. Вечерами он пьянствовал и марафетничал со своими лигаонерами из «Лиги прав человека», а днем шатался по дому чудес и хриплым голоском напевал:

Его сочувственно спрашивали:

– У тебя, Жоржик, что, неприятности?

– Если нет, так будут, – философски отвечал Жоржик. И неприятности не заставили себя долго ждать. После своих агентурных похождений Жоржик обычно отсыпался в фотолаборатории. И вдруг выяснилось, что попутно Жоржик разворовал всю фотоаппаратуру. В результате дело передали в суд.

Косоглазый Филимон потянул носом воздух:

– Хм, в воздухе пахнет тюрьмой. Пока там суд да дело, Жоржик пьянствовал пуще прежнего и жаловался:

– У меня душа артиста, а мне в эту душу наплевали. Ух, бюрократы!

Затем Жоржик перестал платить за квартиру.

– Зачем мне квартира? Скоро мне дадут казенную. Затем он принялся пропивать свою одежду.

– Зачем мне одежда? Скоро мне дадут казенную. Если когда-то Жоржик был ласковым приблудным песиком, то теперь он походил на бродячего шелудивого кобеля, каких ловят в собачий ящик и отправляют на живодерню, где из них, говорят, варят всякие косметические препараты.

Но самому Жоржику никакая косметика уже не помогала. Пробовал он пудрить свой посиневший от водки нос, закапывал всякие капли в свои вечно красные слезящиеся глаза. Но зеленый змий был сильней. Кроме того, теперь у Жоржика постоянно дрожали руки.

– У воришек всегда руки трясутся, – говорил Акоп Саркисьян.

В хмуром доме по соседству с домом чудес вдруг зашевелились. Чтобы проверить Жоржика на наркотики, решили сделать ему медосмотр. Но чтобы сам Жоржик ничего не заподозрил, осмотр устроили для всего руководящего состава дома чудес. Пришел молодой доктор в штатском костюме, но с военной выправкой. В руках у него был чемоданчик с какой-то специальной аппаратурой.

Всем предложили раздеться догола. Первым, как президент, на осмотр пошел Борис Руднев. А остальные в чем мать родила расселись в соседней комнате.

Комиссар дома чудес Сосий Исаевич Гильруд, несмотря на просьбу раздеться, упорно не хотел снимать с себя трусики и все время придерживал их рукой.

– Знаете, как-то неприятно сидеть голым задом на колодном стуле, – оправдывался он. На самом же деле комиссару просто не хотелось показывать, что он обрезанный. Чтобы потом не было разговорчиков, почему это все комиссары обрезанные.

Тело у Соси было белое-белое, мягкое и округлое, как у полнеющей женщины, и даже без единого волоска. На объемистом животе комиссара, как у Будды, свисали три жирные складки. А на левом боку у него было огромное черное пятно. Начиналось оно под мышкой и уходило под трусики. Даже и не пятно, а просто весь бок черный. Да такой черный, что любой негр позавидует.

Антисемит Карл Маркс когда-то говорил про семита Фердинанда Лассаля, что его бабушку негр догнал. Может быть, и у Соси тоже так.

Так или иначе, Сося немножко стеснялся своего черного пятна и старался прикрыть его рукой или повернуться другим боком. В средние века такие черные пятна, даже величиной с пятак, считались печатью дьявола или меткой ведьмы, и обладателей таких пятен жгли на кострах, как ведьм и ведьмаков. Из Сосиного же пятна можно было наделать сотни таких печатей дьявола. И в доброе старое время с такой уж большой печатью он сделал бы большую карьеру среди сатанистов или попал бы на костер инквизиции.

Неистовый Артамон, который всегда носился по дому чудес, как ракета, когда разулся, вдруг сразу сбавил скорость и стал прихрамывать. У него был какой-то беспорядок с ногами, и поэтому он носил специальные ботинки с искусственной пяткой. Живот у него был кругленький и гладенький и торчал вперед, как спелый арбузик. А внутри этого арбузика все время раздавался какой-то шум.

– Как в атомном реакторе, – заметил косоглазый Фили-мон. – Поэтому-то у вас и такая масса энергии.

– Это моя желудочная язва, – объяснял Артамон. – От нервного перенапряжения.

После медосмотра Жоржик продолжал выпивать и жаловался:

– Что же они меня не садят? Я уже все пропил, а они там бюрократию разводят.

Вскоре после этого, управляя казенной автомашиной, Жоржик – конечно, в пьяном виде – наехал ночью на велосипедиста. Хотя Жоржик и уверял, что это велосипедист наехал на него, но это не помогло. Велосипедиста повезли в госпиталь, а Жоржика замкнули в вытрезвитель.