Лотроп Стоддард - О селекции людей. Откровения расиста

В Соединённых Штатах условия не лучше, чем в Европе — в некоторых отношениях они кажутся скорее худшими. За пределами Юга и частей Запада старая родная американская человеческая самобытность не самовоспроизводится. Рождаемость среди групп иммигрантов из Северной и Западной Европы стремительно падает, а рождаемость среди групп иммигрантов из Южной и Восточной Европы остаётся высокой и показывает сравнительно небольшое уменьшение. Американские интеллектуальные группы гораздо менее плодовиты, чем аналогичные европейские группы. Среднее число детей на одну супружескую пару выпускников ведущих американских колледжей, таких как Гарвард и Йель, составляет около двух детей, а среди ведущих женских колледжей — один с половиной ребёнок. Число вступающих в брак мужчин из этих учебных заведений и женщин настолько низко, что, учитывая замужних и незамужних выпускников вместе, среднестатистическая рождаемость составляет около одного с половиной ребёнка на мужчину из колледжа и где-то менее трех четвертей ребенка на женщину из колледжа. Профессор Каттелп исследовал размер семей 440 американских мужей науки, выбирая только те случаи, где возраст родителей указывал, что семья была завершена. Несмотря на очень низкую смертность, рождаемость была настолько низкой, что, как он сам замечает, «очевидно, что семьи не самовоспроизводятся». Люди науки под пятьдесят лет, из которых 261 с завершенными семьями, имеют в среднем 1,88 детей, около 12 процентов из которых умирают в возрасте до брака. Какая доля женится, мы не знаем; но только около 75 процентов выпускников Гарварда и Йеля женятся; только 50 процентов выпускников колледжей для женщин вступают в брак. Научный деятель имеет в среднем около семи десятых взрослого ребёнка. Если три четверти его сыновей и внуков женятся, и члены их семей по-прежнему того же самого размера, потомство 1000 людей науки оставит около 350 внуков, вступающих в брак и передающих свои фамилии и свои наследственные признаки. Истребление будет ещё более быстрым в женских линиях. Обратите внимание на высокую рождаемость в резком контрасте с этими цифрами, наблюдаемую в доходных районах больших городов Америки. В Нью-Йорке рождаемость в Ист-Сайде выше в четыре раза рождаемости в умных жилых районах. Комментируя аналогичные условия в Питтсбурге, где рождаемость в самой бедной палате в три раза больше, чем в лучшей жилой палате, господа Попеноэ и Джонсон заметили: «Значение таких фигур в естественном отборе должно быть очевидным в Питтсбурге, как, наверное, во всех крупных городах в цивилизованных странах. Чем ниже класс находится по шкале интеллекта, тем больше его репродуктивный вклад».

Не следует забывать, что такие дифференциальные родовые ставки означают для Америки проблемы более сложные, чем в Европе; потому что если в Европе они связаны главным образом со сдвигами в групповом интеллекте, в Америке имеют место изменения расы со всеми вытекающими отсюда последствиями в модификации фундаментальных национальных темпераментов, идеалов и институтов. И это именно то, что происходит во многих частях Америки сегодня. Новая Англия после того, как была плодовитым питомником амбициозных, умных «янки», выславшим вперёд миллионы людей на освоение Запада, быстро перестаёт быть англосаксонской страной. В Массачусетсе рождаемость среди женщин иностранного происхождения в два с половиной раза выше, чем рождаемости среди коренных уроженок; в Нью-Гемпшире — в два раза; в Род-Айленде — в полтора раза; самые плодовитые из чужеродных элементов — поляки, польские и российские евреи, южные итальянцы и франко-канадцы. Что это может означать, через несколько поколений обозначается расчётом, сделанным биологом Дэвенпортом, заявившим, что при нынешних темпах воспроизводства 1000 выпускников Гарварда сегодня бы имели только пятьдесят потомков через два века, следовательно, на 1000 румынов сегодня в Бостоне при их нынешних темпах размножения придётся 100 000 потомков за тот же промежуток времени.

Вернувшись к более общему аспекту проблемы, становится ясно, что и в Европе, и Америке качество населения ухудшается, наиболее умные и талантливые штаммы относительно или абсолютно идут на убыль. Теперь это не может означать ничего иного, как смертельную угрозу для цивилизации и расы. Рассмотрим, как психологические эксперты, сформулировавшие американские военные тесты на интеллект, характеризуют старшие классы интеллекта. Люди «А» были описаны как обладавшие «способностью сделать превосходные рекорды в колледже»; люди «В» — «способные сделать средний показатель в колледже»; люди «С» — «редко способные к окончанию курса средней школы», и на основе рейтингов армии почти 75 процентов всего населения США сегодня ниже уровня «С+»!

Фатальные последствия голода мозгов хорошо описываются у профессора Макдугалла в следующих строках:

«Цивилизация Америки зависит от вашего продолжения производства людей категорий «А» и «В» в объективных цифрах. И в настоящее время люди категории «А» составляют 4 процента, люди категории «В» — 9 процентов, и прочие из нижней части кривой. Люди «А» и люди «В», воспитанные в колледже, не выдерживают их количества, и население растёт чрезвычайно сильно. Если это продолжается в течение нескольких поколений, то люди «А», и даже люди «В», становятся редкими, подобно белым слонам. Т. е. снижение происходит до 1 процента? Это слишком вероятно».

Современная тенденция для всей кривой смещается в сторону того конца с каждым последующим поколением. И это справедливо для нравственных качеств, а также интеллектуального роста. Если наступит время, когда люди «А» и «В» вместе составят не более 1 процента или незначительную часть 1 процента населения, что будет с вашей цивилизацией?

«Позвольте мне рассказать один случай более конкретно в отношении одного из людей великих существенных профессий, о которых у меня есть некоторое внутреннее знание, а именно о медиках. Двести или сто лет назад знание, которое будет приобретено студентом медиком до выхода на практику по своей профессии, было сравнительно небольшим объёмом эмпирических знаний. Наступление цивилизации чрезвычайно умножило эти знания, и само существование наших цивилизованных сообществ зависит от продолжающегося и эффективного применения этого огромного объёма медицинской техники и науки. Приобретение и разумное применение этой массы знаний предъявляет очень большие требования к потенциальному практикующему по сравнению нашими предками. Соответственно, длина учебной программы, предусмотренной для наших студентов медиков, постоянно увеличивается, до сих пор ее продолжительность около шести лет в аспирантуре».