Андрей Скабичевский - Плещущийся

– А когда? – Серега все еще пытался уцепиться за возможность продолжить общение.

– Ну, я не знаю, – уклончиво ответила Жукова, используя хитрый женский прием давать информации много, но неконкретно: – у меня такой график… ну я тут часто бываю… так что вот… ну давай, увидимся!

И Валька, не сделав даже попытки на прощание обнять или поцеловать (на что так рассчитывал Серега) влюбленного бетонщика, рванула к подъезду и скрылась в нем.

Серега стоял какое-то время в недоумении. Вроде все так хорошо начиналось, все шло по плану, а закончилось как-то странно. Где-то глубоко, в недрах пьяного мозга, его логика затухающим маяком пыталась подать знак, что надо бы обдумать произошедшее, сделать выводы, возможно, даже провести работу над ошибками. Но куда там! Во-первых, опьянение достигло критической отметки логичности и последовательности сознания, в котором происходящее еще запоминается, но за него уже не стыдно. Во-вторых, после крайне недолгих раздумий, Серега предпочел сосредоточиться на положительных аспектах встречи с Валькой и абсолютно игнорировать её стрёмный уход. А в-третьих – и это в данный момент было самым важным, – нужно было возвращаться домой.

Было уже начало двенадцатого ночи, последние трамваи от Заводоуправления отходили где-то без пятнадцати двенадцать. Так что Серега с максимальной возможной в его состоянии скоростью, аккуратно прижимая кулечек с бутылкой, в которой явно еще оставалась жидкость, рванул к трамвайной остановке. Если опоздать на трамвай, потом придется идти домой километров девять. А этого очень не хочется делать. Особенно ночью. Особенно пьяным. Особенно в субботу, когда не пьет только больной и кому завтра с утра в первую смену. Не то чтобы он боялся, что по дороге его могут ограбить или избить. В его заводском райончике было три кита, на которых стоял весь районный молодежный досуг: бокс, греко-римская борьба и алкоголизм. В разное время своей жизни почти каждый пацан с района совмещал как минимум пару сфер этого досуга. Даже Серега Гоменюк посещал по паре тренировок и по боксу, и по борьбе, но очень скоро понял, в какой области у него действительно талант. Однако за эти пару тренировок он примелькался на глазах парней, днем отрабатывающих боевые навыки в партере и ринге, а по ночам – на людях случайно попавших в их район. Своих же, по неписаным правилам, парни с тренировок не трогали. Тем не менее, в субботу ночью всегда существовала вероятность попасть на очень пьяную компанию, где сначала могут и не признать, а Сереге сегодня приключений и без этого хватило.

На удивление, придя на остановку, он сразу же сел в трамвай, идущий из центра города до Заводоуправления, и уже там судьба снова улыбнулась пьяному романтику – первым пришел четырнадцатый трамвай! И снова Щавель принял этот факт за знак судьбы. Значит, он все правильно сделал, что встретился с Валькой, значит, им суждено быть вместе, а её нелепый уход просто недоразумение, о котором даже задумываться не стоит.

Заскочив в муниципальный транспорт, Гоменюк занял место у окошка в конце трамвая. В трамвае в столь поздний час помимо Сереги оказалось три человека: водитель трамвая в своей кабинке, усталая пожилая кондукторша и Вася Жомуль. Последний был своего рода бельмом всего района. Вася Жомуль был спившимся алкашом. Когда-то он работал сварщиком на аглофабрике, был женат, был достаточно симпатичным и коммуникабельным парнем, но достаточно ему было выпить бутылку пива, как у Васи отказывали все тормоза. Он пропивал все деньги, которые у него были, пропивал все вещи, которые у него были, и вообще пропивал все, до чего мог дотянуться и себе присвоить. Не помогали ни мольбы матери, ни истерики жены, ни кодирования от алкоголизма, которые Вася проходил раз пять, ни запугивания участковым, ни регулярные избиения соседями и случайными людьми, у которых Вася пытался стащить какую-то мелочь. Со временем мать умерла, жена ушла, с работы выгнали по статье, квартиру через суд забрали за неуплату, но Васю это не останавливало. Он ходил по дворам, выискивал режущихся в «козла» доминошников и долго стоял у них над душой, желая «фарту-масти», пока кто-то не давал ему какую-то мелочь, лишь бы тот отстал. Он собирал орехи, выкапывал дикий топинамбур, рвал букеты ромашек и одуванчиков, продавая все это за гроши. Собирал бутылки, металлолом, макулатуру, пластик и сдавал. Предлагал помощь по вырыванию ям, по занесению рояля (если таковые имелись) на девятый этаж, по отлову собак – короче по любой работе, где не требуются умения и которую может выполнить нетрезвый человек. А нетрезвым Вася был всегда. Как это удавалось человеку нигде не работающему, было непонятно, но так оно и было.

В данный момент Вася Жомуль, человек тридцати трех лет отроду, но выглядевший на все пятьдесят, ритмично перекатывался на полу трамвая № 14 в районе средней двери. Всегда при взгляде на него Щавель, даже в состоянии дичайшего похмелья, даже сгорая от стыда за содеянную накануне пьяную глупость, осуждал Васю за – ну надо же! – пьянство. Глядя, как Васина голова при торможении трамвая бьется о ножку сидения, Серега даже сочувственно с интонацией опытного человека, повидавшего жизнь, громко, в расчете на солидарность кондукторши, задал риторический вопрос: «Ну на хрена ж так нажираться?!» Кондукторша никак не отреагировала, с застывшим и безучастным лицом она прошла через весь трамвай, абсолютно не смущаясь переступила через Васю Жомуля и подошла к сидящему Сереге. Последний, не желая выходить из образа человека жизнь видавшего, тем более с раздутой самооценкой после удачных (по собственной версии) романтических приключений, решил проверить уставшую кондукторшу на интеллект:

– А вы не знаете, что такое оле-гу-нар-соль-скья-ер?

Серега сам понял свою ошибку. Во-первых, он не так часто тренировал свои вербальные навыки произношением длинных слов, а во-вторых, все сегодняшнее выпитое спиртное стало конкретно сказываться на его речевом аппарате и если начал он фразу довольно бодро, то концовка была скомкана до невозможности и прозвучала как признание собственной нетрезвости, какое-то «оулегнарсыскррр». Кондукторша, не меняя выражения лица, какое-то время просто таращилась на него, надеясь, что он догадается о цели её прибытия, но, не дождавшись, выдала на автомате дежурную фразу:

– Передаем за проезд.

Серега кивнул, пробормотал: «ща», и выдал мелкую купюру из семейного бюджета Логуновых. Кондукторша все так же, не меняя выражения, сунула ему сдачу, развернулась и, пройдя через весь трамвай (не забыв в очередной раз переступить через Васю Жомуля), скрылась в кабинке водителя.

Щавель ехал, глядя в окошко, и думал о том, что нужно будет повторить поездку к Вальке, только надо будет её сразу пригласить в какое-то шикарное место типа ресторана. От похода в ресторан ни одна баба не устоит. Только для этого нужны деньги. Где их взять Серега не имел представления, но логично посчитал, что над этой проблемой прямо сейчас думать не стоит. То, что в бутылке еще оставалось немного жидкости, не давало ему покоя. Но при лежащем Васе Жомуле, пускай и в отключке, этого делать не хотелось. А то получалось, как будто он не может себя контролировать, а ведь он может, еще как может! В отличие от этого спившегося валяющегося бомжа.