Андрей Скабичевский - Плещущийся

Естественно, пьяные люди могли вояжировать из категории в категорию (особенно дерзкие в агрессивные), в зависимости от степени выпитого и внешнего раздражителя. Но по умолчанию, когда пьянка проходит среди своих, по законам даже не мужского, а скорее пацанского этикета, как правило, все пьющие соответствовали Серегиной классификации.

Своего коллегу Константина Логунова Щавель относил к категории «дерзкие». Вот и сейчас, сидя на кухне, Костян кидал в волну добра, любви и теплоты Сереги свой агрессивный красный буек с проблесковыми маячками. А по мере употребления высокоградусного напитка все более и более распалялся и переходил в стадию агрессивности. Причина была стандартная, но вопиющая – несправедливость. Барак, в котором проживало семейство Константина, был построен по простому советскому принципу: два подъезда, два этажа, в подъезде на каждом этаже по две квартиры, этажи разделены крутой деревянной лестницей. Логуновы жили на втором этаже, напротив них жила семья Чупиных: Чупин-муж – ровесник Костяна, работающий на том же заводе, но в другом цеху; Чупина-жена – на два года младше жены Логунова, крановщица мартеновского цеха и Чупин-сын – шести лет, ходивший в тот же садик, что и дочь Логуновых. Казалось бы, такое возрастное, социальное и семейное совпадение сделает соседей хорошими друзьями (у соседей снизу так и сложилось, они семьями отмечали праздники, вместе закрывали консервы, вместе красили гараж, по очереди ходили в магазин и легко занимали друг другу деньги), но звезды не сошлись. Логуновы и Чупины жили в постоянной конфронтации. Началось все с лестницы в подъезде. Обе семьи стали жить в этом доме практически одновременно – одним квартира досталась от бабушки, а вторые её купили. Жена Логунова, которую звали Машей, была очень чистоплотной женщиной и постоянно поддерживала чистоту в доме. После знакомства с новыми соседями Маша предложила жене Чупина мыть общий коридор и лестницу по очереди, согласно составленного ею графика уборки. На что получила ответ, что лестницу нужно мыть не по каким-то графикам, а когда она будет грязной. На тот момент каждый остался при своем мнении. Сначала Маша Логунова продолжала мыть лестницу в свои дни по графику, но очень скоро убедилась, что кроме неё никто лестницу не моет. Факт, что она одна делает работу за двоих, не давал Маше покоя. Тогда она вспомнила слова жены Чупина о том, что нужно убирать лестницу по мере её загрязнения, и прекратила мыть оную – стала выжидать, когда же соседка решится на уборку. Ждать пришлось долго. Лестница постепенно заросла старой засохшей грязью, разлинеилась черными помазнями от обуви, украсилась паутиной, перила покрылись пылью. Но семейство Чупиных оставалось к этому безучастно. Наконец, спустя почти месяц, Маша Логунова не выдержала и обратилась к соседке с требованием убрать на лестнице и этаже, обращая её внимание на скопившуюся грязь. На что получила ответ: «Вам надо, вы и убирайте, а нас и так все устраивает». Маша убрала (внутренняя чистоплотность взяла верх), но уборка далась ей тяжело морально. Она посчитала себя униженной – соседка словно показала, что уборка лестницы ниже её достоинства, а вот для Маши Логуновой в самый раз. О чем в слезах и поведала мужу. Костян жену любил и решил просто так дело не оставлять. Он постучался к соседям в надежде «чисто по-человечески» договориться, но встретил там такую волну непонимания, а чуть позже и агрессии, что дело дошло до драки. Особых увечий никто не получил: оба отца семейств оказались посредственными бойцами и дальше толканий и неловких захватов дело не пошло. На этом режим агрессии был окончен, и началась эпоха соседской «холодной войны».

Сначала внезапным образом пострадал велосипед Чупина-младшего: оказалось, что у стоящего в подъезде двухколесного транспортного средства внезапно возникли пробоины обеих покрышек с камерами, причем в нескольких местах. На вопрос Чупина-старшего к Костяну не в курсе ли он, как получилось, что стоящий в подъезде велосипед получил такие увечья, тот лишь удивленно округлял глаза и отвечал: «Мало ли, наверное, твой малой ездил по дороге с раскиданными гвоздями или битыми бутылками». Не прошло и двух недель после велосипедного происшествия, как оказалось, что на коврике возле двери Логуновых кто-то навалил огромную вонючую кучу. Теперь уже Чупин-старший на вопросы Логуновых «Кто это сделал?» округлял глаза и в похожем ключе отвечал: «Да мало ли, к вам вот всякие личности подозрительные шастают, вон возьми хотя бы Серегу Щавеля – ведь пьянь и отморозок, стопудово он нажрался и насрал вам под дверь. Короче сами виноваты, нефиг всяких шаромыг в дом пускать». Прошло еще две недели, и замочная скважина Чупиных оказалась залита суперклеем. Чупины больше вопросов о виновнике не задавали. С помощью паяльной лампы и неоднократно поминаемой женской линии династии Логуновых проблема входа в квартиру была устранена. Казалось бы, конфликт достиг своего апогея, дальнейшая его эскалация уже тянула на уголовщину. Целых три месяца прошли в подчеркнутом натянутом игнорировании соседями друг друга, но без происшествий. Костян уже победно поглядывал на соседей, считая, что они усвоили, кто на их этаже главный перец. Но оказалось, что Логуновы просто выжидали момента. Ровно через три месяца, день в день после того как замочная скважина Чупиных оказалась залита суперклеем, замочная скважина Логуновых оказалась задута монтажной пеной. Тут уже паяльная лампа была бесполезна, дверь пришлось вырезать болгаркой. В ярости Костян Логунов опять сцепился с Чупиным-старшим, но как оказалось, боевые навыки за время «холодной войны» никто не подтянул, и драка снова закончилась безобразной ничьей.

С тех пор минуло два месяца. Все это время прошло между соседями в тотальной слежке друг за другом. Стоило только открыться на этаже одной двери, как тут же открывалась и другая, чтобы проследить, не собираются ли враги из квартиры напротив устроить очередную пакость.

В данный момент, сидя на своей кухне и распивая с Серегой Гоменюком самогон, Костян Логунов припоминал все гадости, которые сделал ему сосед (при этом абсолютно не вспоминая, что сам сделал соседу), и все больше распалялся. Чувство несправедливости совместно с чувством страха (и ведь было из-за чего, зная характер соседа, можно было не сомневаться, что этой войне еще очень далеко до победного конца) давило на сознание Костяна. Логунову чуть-чуть не хватало решимости пойти и начистить физиономию пакостному соседу. Тем более что есть помощник Серега, а значит, за ними численный перевес. Это самое «чуть-чуть» он компенсировал самогоном, наливая сразу по трети стакана и делая промежутки между «накатами» все реже и реже, куря при этом сигарету за сигаретой.