Алексей Рыбин - Черные яйца

– Ради Бога, – лениво ответил он и отвернулся.

– Винцом не угостишь? – вдруг спросил мужичок, присевший напротив Огурцова.

– Что?

Саша удивленно повернул голову и уставился на странного соседа.

– Винца, говорю, не нальешь, бригадир?

Мужичок улыбался. Огурцов никогда не любил банальных фраз вроде «он улыбался, но глаза его оставались холодными». Ничего похожего. Человек, если улыбается, – то улыбается всем лицом. Он может быть злобным типом, может радоваться несчастью другого, но если он радуется – то радуется. От души. А если «глаза оставались холодными» – то он и не улыбается вовсе. Так просто – рожи корчит.

Сосед Огурцова улыбался. Искренне.

– Я не понял. Это вы мне?

– Огурец, слушай, короткая же у тебя память.

– Я, право... – забормотал Огурцов, – я, честно говоря... Напомните, пожалуйста... Извините...

– «Ленфильм» помнишь?

– Ну...

Огурцов начал судорожно перебирать в памяти лица знакомых режиссеров, актеров, светотехников, гримеров – несть числа лицам, которые он перевидал, пока трудился на киностудии.

– Э-э-э...

– Троллейбус-то забыл наш?

– Миша Кошмар!

– Михаил Васильевич, – корректно поправил его Миша Кошмар. – Ну, наконец-то.

– Господи... ты изменился, Миша... Прости, Михаил Васильевич.

Огурцов вдруг почувствовал себя неуютно.

– Да и ты, Огурец, заматерел слегка. Был-то полным сопляком. А в людях вообще не разбирался. Сейчас, не знаю – может, насобачился... Хотя – вряд ли. Такому не учат. Такое либо есть у человека внутри, либо нет. И ни зона этого не даст, ни война, ничто.

– Да-да... – неопределенно протянул Огурцов. – А ты... То есть вы, как сейчас?

– Что это – «как»?

– Ну, где работаете? Чем занимаетесь?

– Чем занимаюсь? Троллейбусы впариваю разным козлам, – ответил Миша Кошмар и вытащил из кармана пачку «Кента». – А если серьезно, то контора у меня.

– Контора? – Огурец еще сильнее ощутил уже почти физическое неудобство от присутствия этого неприятного ему гостя из прошлого. Явно криминальный тип. Мешает отдыхать. Нигде покоя нет – ни дома, ни в клубе... Только, разве, в «Катькином садике». Да и то – покой относительный.

– Контора, – подтвердил Миша Кошмар. – А ты, я вижу, как был босяком, так и остался.

– Послушай, Миша...

– Михаил Васильевич, – снова улыбнувшись, сказал Кошмар.

– Да. Конечно. Это все хорошо. Все замечательно. Я все помню, конечно. Только, Михаил Васильевич, я сейчас не в настроении беседовать. Да?

Он постарался посмотреть на Кошмара так, как смотрели на врагов герои его романов, – жестко, пристально, убедительно и т. д. и т. п.

Кошмар пожевал губами.

– Да... Другой бы кто так мне сказал – проблем бы огреб по самое «не могу». А тебя прощаю. Подельник, все-таки. Но ты не залупайся особенно, Огурец. А то не ровен час нахамишь незнакомому человеку и – пиши пропало. Ты же пишешь там чего-то? Как это называется?.. Писатель – инженер человеческих душ. Точно?

– Ну... Огурцов никак не мог с легкостью произнести «вы» в отношении Миши Кошмара – бывшего беспаспортного, затюканного и замороченного какими-то своими микроскопическими проблемами разнорабочего с «Ленфильма», мужичка на побегушках, которым помыкали все и вся.

– Ну, в общем... Так, по-разному.

– Ладно, не крути тут. Я все про тебя знаю.

– Да? В самом деле?

– В самом, в самом. Ну что, по водочке, писатель? Ты меня не бойся...

«А я и не боюсь», – хотел сказать Огурцов, но осекся. Понял, что на самом деле боится этого непредсказуемого персонажа, который как снег на голову свалился за его столик. И, судя по всему – и по нынешнему виду Миши, и по тому, как легко он тогда, пятнадцать лет назад, его, Огурцова, руками украл с киностудии троллейбус, – он мужик далеко не простой. И что самое неприятное – опасный. Непредсказуемый. Черт его знает, в каком он сейчас статусе находится? Может быть, вообще крутой бандит. А с крутыми бандитами Огурцов дела иметь не любил. И самих их, бандитов, тоже не любил очень сильно. Хотя и написал о них несколько книжек – книгами он сам никогда эти произведения не называл. «Мое личное средство против дефолта», – посмеиваясь, говорил он приятелям и издателям, когда заходил разговор о его ранних детективных романах. Действительно, детективы помогли им с женой пережить трудное время, он даже получал денег гораздо больше, чем прежде, в благодатные и стабильные времена короткого додефолтного периода, когда казалось, что жизнь в стране наладилась, что люди начали зарабатывать деньги без мордобоев, стрельбы, когда ушел в прошлое грубый уличный рэкет, незаметно исчезли с улиц бритые парни в спортивных костюмах, когда начал расцветать шоу-бизнес и издательское дело, когда большинство из тех, кто хоть что-то мог и умел делать, увидели перед собой некую перспективу.

– Не бойся, – повторил Кошмар. – Я тебя случайно увидел. Память-то у меня на лица – будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым знакомым водочки выпить.

– Так я ведь не...

– Ой, только не надо, не надо. Я не мальчик тебе. Зашитый, что ли?

– Да нет, просто так...

– Просто так не бывает. Кодировался?

– Нет, говорю же... работы просто много, а я, как пить начинаю – так и все. Никакой работы.

– Ну, ты просто меня удивляешь, бригадир. Помнишь, как на студии говорили: «Если водка мешает работе – брось...»

– Работу, – печально качая головой, закончил Огурцов.

– Ну вот. Помнишь. Короче, давай, бригадир, за наш троллейбус. Я ведь с тобой его так и не обмыл.

«Конечно. На меня все повесил и свалил, – подумал Огурцов. – А если бы прихватили меня – сидел бы я сейчас в этом кабаке? Вся жизнь могла бы обломаться».

– Не думай о грустном, бригадир, – словно прочитав мысли Огурцова, сказал Кошмар. – Давай бутылочку раскатаем.

«Да что я, в самом деле? Дома – полный мрак, в голове пусто, жить не хочется... Из дому ушел... Миша этот ни с того ни с сего...»

– А давай, – сказал Огурцов. – Была не была.

– Дело.

Кошмар махнул рукой, и тут же перед столиком появилась высокая девушка в мини-юбке, которая вполне могла бы сойти за купальник. Кроме юбки на черноволосой, стриженной под мальчика официантке был так называемый «топик» – коротенькая маечка, заканчивающаяся сразу под увесистой, очень правильной формы и очень соблазнительной грудью.

«Ух ты, – пронеслось в голове Огурцова. – Может быть, этот Кошмар – он действительно перст судьбы? Поворотный пункт в моей жизни? Сколько раз она уже менялась... И все время вот так – резко. Неожиданно и круто. И ничего со мной страшного не случилось. Все время вывозила нелегкая. Все, если разобраться, к лучшему складывалось».

– Вот что, милая моя, – говорил Миша Кошмар. – Ты нам водочки принеси, самой хорошей. Ну, ты меня понимаешь.