Алексей Рыбин - Черные яйца

– Извини...

– Ничего, ничего. Я, наверное, выгляжу уже старушкой, если ты такие вопросы задаешь.

– Да нет, что ты...

– Семь лет. Папа наш где-то по стране рыщет...

– Что так? Бросил?

– Я его послала. Алкаш. Когда замуж за него шла – казался красавцем-мужчиной. Умницей. А потом – ни работы, ничего. Перестройка как раз случилась. Он и запил. Лег на диван – и лежит. Только пиво сосет и водку эту, из банок железных. Ну, полежал год, другой, третий... Начал вещи потихоньку продавать. Я его и послала. Квартира-то – моя. Иди, говорю, куда хочешь. Развелись, одним словом.

– Алименты хоть платит? – спросил Огурцов.

– Я и думать про него забыла – какие, к черту, алименты... Я же по судам не буду таскаться. Противно.

«Да. Ты и так можешь заработать», – подумал Огурцов и тут же назвал себя за эту мысль подонком.

– В общем, если честно, то как белка в колесе.

– А живешь... Одна?

– Хм... Ну, одна. Мне, знаешь, и с сыном проблем хватает. А мужика в дом... Что-то не хочется. После моего благоверного как-то, знаешь, не тянет больше замуж. Даже не замуж, а вообще – как-то одной спокойнее.

– А с Мишей... Ну, то есть, – Огурцов указал пальцем на пол, – с ним у тебя что?

– А что ты имеешь в виду? Если то, о чем я подумала, то в этом смысле – ничего. Просто помогает он мне. Время от времени.

– С друзьями своими знакомит? – не удержался Огурцов.

– Саша... Ты мне кто? Муж? Или папа? Что ты хочешь от меня услышать?

«Я хочу услышать... Что я хочу услышать? Что я самый лучший из всех ее мужчин? Что она хотела бы жить со мной? Чушь. С Веркой так же было. Тоже – любовь до гроба. С первого взгляда... И что? Ничего. Поздно, Огурец. Проехали. Шел бы ты домой».

– Мы с тобой еще увидимся?

– Как хочешь.

– А ты как хочешь?

– Мне с тобой интересно. Ты, кстати, так и не рассказал, что ты сейчас делаешь.

– Я? Пишу новое произведение. Роман века.

– О чем же?

– Обо всем. О тебе, в частности.

– Обо мне? – Глаша села на постели. – Интересно. Ты же меня сегодня в первый раз увидел. Точнее, заметил. Что же ты обо мне можешь написать?

– Там есть девушка, очень на тебя похожая. И ее, представляешь, тоже зовут Глашей. Я как услышал твое имя, так и опух сразу. И внешне... Получается, что я все время о тебе думал, представляешь?

– Бывает, – покачав головой ответила Глаша. – Всякое бывает. Так что же там, в романе твоем?

– Там все... Знаешь, я ведь раньше детективы писал.

– Знаю. Читала кое-что.

– И как тебе?

– Нормально. Вполне. Даже занимательно.

– Вот... Занимательно. И деньги шли хорошие... Поднялся на этом деле. А потом так достало. Вот, решил написать книгу о Ленине.

– О ком?! Глаша хихикнула и повалилась на спину.

– О Ленине. Только не так, как все совки писали. А так, что там и мы фигурируем...

– «Мы» – это кто?

– Мы. Мои друзья, все, короче говоря, кого я знаю. Или знал. Книга о времени. Время – оно относительно... Для меня многие из тех, кого уже нет, они более реальны, чем те, кто рядом ходит... Вот об этом. Но мне сейчас, честно говоря, лень в теорию вдаваться.

– Конечно, – сказала Глаша. – Лень. А мне на работу вечером сегодня – мне не лень. Нереальный ты, Саша. Все вы...

– Кто это – «вы»?

– А вот как ты сказал – ты и твои друзья. Нереальные – у вас мир отдельный, свой, который с реальным миром почти не пересекается. Вы в нем и живете, ничего не замечаете из того, что рядом с вами происходит. Я же в этом клубе много кого видела. И писателей, и артистов, и музыкантов... Совершенно параллельное существование. Мне с вами скучно бы было. Я бы ни с кем из вас жить не смогла.

– Да почему же – нереальный? Что ты знаешь-то обо всем этом? Это самая настоящая реальность и есть. Там такие люди, в шоу-бизнесе... Такие бабки крутятся... Там людей могут замочить в два счета. Или – звездой сделать в неделю. Я столько историй могу рассказать, ты с ума сойдешь. И все они реальны. По-настоящему. Ты меня удивляешь, Глаша. Надо же такое сказать – «нереальный». Хм...

Огурцов вдруг понял, что вся его сегодняшняя злость была вызвана той самой мыслью, которую неожиданно озвучила официантка из клуба «Зомби» по имени Глаша. Он не мог, не хотел себе признаться в том, что последнее время подсознательно ощущал то, о чем сейчас услышал от девушки, с которой провел ночь, – ощущал полную нереальность собственного существования.

– Мне тоже лень в теорию вдаваться, как и тебе, Сашенька. Но я – реальный человек. Это вы умеете деньги из воздуха делать, а я – нет. Я своим горбом зарабатываю себе на хлеб и сыну своему... А вы – нет. Я ничего плохого сказать не хочу... Писатели должны писать, певцы – петь... Только у вас все не так. Вы словно фантомы. Словно призраки какие-то. И чувства ваши – на девяносто процентов выдумка. Вы заигрались, ушли в свою тусовку, заперлись в ней. А вне тусовки вы беспомощны, даже не как дети, а как... Как... Чуть что – спиваетесь, в наркоту падаете, еще что-нибудь с вами происходит. Мужики вроде взрослые, сильные, а истеричные, как бабы.

Слава вам нужна. Слава, популярность, внимание... Ты вот про Мишу спрашивал. Миша – он сильный мужик. За это я его и люблю по-своему. На него опереться можно. А на кого из вас можно опереться? Вот ты бы на его месте – истерику мне бы закатил, стал бы с балкона бросаться, самоубийство разыгрывать – как же, его девушка трахается с кем-то там...

– Так ты его девушка?

– Вот видишь, тебя уже зацепило. Уже глазки расширились. Могла бы тебе и не говорить... Нет, Саша, я не его девушка. Мы с ним просто дружим. Потому что я – тоже сильная. А он силу уважает. И тебя сильным считает. Хотя... Он в людях очень хорошо разбирается. Может быть, уже и не считает.

– Ты меня не знаешь совсем, – сказал Огурцов. – Почему ты думаешь, что я – истеричный слабак?

– Не знаю... Может быть, я и ошибаюсь. Только я повторяю – навидалась я вашего брата на своем веку.

– Спиваемся мы, значит... Зато весь остальной народ не спивается, – ехидно заметил Огурцов, чтобы только что-нибудь сказать..

– Ладно, Саша... Давай не будем об этом. Иди ко мне.

«Провокаторша, – подумал Огурцов, залезая под одеяло и целуя Глашины губы. – Настоящая провокаторша».

– Так мы увидимся еще? – успел спросить он перед тем, как снова погрузиться в неистовую нирвану. – Глаша? Увидимся?

– Ты мне роман свой принеси почитать, ладно? Вот этот. Который про Ленина.

– Конечно. Только он еще не написан.

– А когда...

– Вот я его в данный момент и заканчиваю, – сказал Огурцов. – Вот сейчас... Сейчас...

– Вставайте, приехали.

Огурцов открыл глаза. Он лежал на аккуратно застеленной полке, на хрустящем от крахмала белье. На столике перед ним стояли три нераскупоренные бутылки коньяка, две картонные пачки с дорогим соком, на блюдечке – горка ломтиков копченой колбасы, на другом блюдечке угнездился крепенький пупырчатый лимон с синим лейблом на крутом бочке. Огурцов пошевелился, поднял голову и увидел, что он лежит на неразобранной постели не только в костюме и пальто, но и в ботинках. Вот так нынче ездят в Москву известные писатели.