Владимир Козлов - Крым

В плацкартном вагоне воняет потом, мазутом и жареной курицей. За окнами мелькает зелень вперемежку со ржавчиной и бетоном. Напротив меня сидит Николай – стриженный налысо, загорелый, в черных солнцезащитных очках, расстегнутой выцветшей сорочке и облезлых джинсах, обрезанных чуть ниже колена. Через проход, на боковой полке, спит Инга – его подруга, с которой он едет в Крым. И я тоже еду в Крым. Под столом – три бутылки из-под шампанского, которые мы только что выпили.

– Нет, Крым – это вещь. Я там бываю с восемьдесят пятого года. Каждый год. Весь его объездил. Вдоль и поперек. Сейчас вот этой покажу, – он кивает на спящую Ингу. Во сне у нее недовольное лицо. – Представляешь? Восемнадцать лет человеку, а море ни разу не видела.

– Я тоже не видел.

– Ты что, серьезно? Ну, тогда на ближайшей станции идем за водкой. За это надо выпить.

Солнце только что зашло. Толпы плохо одетого некрасивого народа топчутся на пляже. Некоторые сидят на песке, подстелив одеяла. Пузатые, бесформенные мужики. Их еще более пузатые жены с варикозными венами и завивками по моде начала восьмидесятых. Чумазые возбужденные дети носятся вокруг, бросая друг в друга камни и горсти песка. У некоторых на плечах и спинах жуткие ярко-розовые ожоги.

Море непонятного цвета. У берега плавает пена, зеленые водоросли, «бычки», пластиковые бутылки и обертки от конфет. Лезть в воду противно, но я заставляю себя: все-таки, в первый раз на море. Вода холодная. Проплываю метров двадцать и поворачиваю назад.

Бар. Пью уже четвертую водку с соком. Делать больше нечего – нормальных девушек в поле зрения нет, кроме двух очень нетрезвых, которые пришли со здоровыми коротко стрижеными парнями. Сейчас они вчетвером танцуют, толкая друг друга, на узком пятаке между стойкой и столиками.

Напротив меня за столиком мужик лет сорока, с усами и лысиной, прикрытой зачесанными наверх волосами с висков. Загорелый, с облупившейся кожей на носу. Пьет коньяк.

– Вот ты мне скажи, для чего люди ездят в Крым? – спрашивает он у меня. – Что они здесь забыли? Что здесь такого хорошего?

– Ну, не только же в Крым ездят. У кого деньги есть, те в какую-нибудь Испанию или Италию. Или хотя бы в Турцию.

– Нет, ты ничего не понял. Насрать мне на твою Турцию. Ты мне только скажи – почему Крым?

Я не отвечаю.

– Сидели бы дома, а на хера сюда ехать? Чтоб жопу погреть?

– Я тебе отвечу, – говорит какой-то мужик за соседним столиком. – Принципиальной разницы нет, куда ехать. Крым или не Крым. Главное, чтобы баб побольше. И водки.

Я допиваю и выхожу. На улице темно, и на непривычно низком и черном небе тускло светят звезды. Слышна музыка: наверное, дискотека. Я иду на звук.

Дискотека почти на самом берегу. Это – навес, огороженный по бокам сеткой. Звук говенный – как в каком-нибудь колхозном клубе. Пахнет дешевым парфюмом и потом. Захожу в пристроенный сбоку бар. Покупаю водку с соком. Бар почти пустой.

– А где народ? – спрашиваю бармена.

– Танцует. Блядь, покупают дешевое самодельное вино литрами, напиваются – и сюда. Никто ни хера здесь не пьет.

– А-а-а.

Допиваю свой коктейль и покупаю еще один. Выпиваю и иду танцевать. Пристраиваюсь в какой-то круг. Напротив танцует какая-то симпатичная девчонка. Беру ее за руки. Не вырывается. Танцуем посреди круга. Песня кончается, и пока диджей возится со своей аппаратурой, спрашиваю:

– Выпить чего-нибудь хочешь?

– Конечно.

Идем с ней в бар.

– Что ты будешь?

– Мартини.

Покупаю ей сто граммов мартини – он здесь дорогущий, как будто это не сраный бар у вонючего моря, а шикарный кабак. Себе – коньяк. Выпиваем.

– Как тебя зовут?

– Марина.

Идем танцевать дальше. Мне уже хорошо. Даже, наверное, слишком хорошо.

– Давай еще выпьем.

– Давай. И уйдем отсюда.

– Хорошо.

В баре покупаю бутылку вина и два пластиковых стакана.

– Может, пойти к морю?

Она морщится:

– Что мы будем, как бичи?

– Ну, ладно. Давай здесь.

Садимся. Пьем вино. В баре уже не так пусто. Народ бухает за столиками и у стойки. Мне жутко хочется ссать.

– Сейчас приду.

Она кивает. Подхожу к бармену:

– Слушай, где здесь туалет?

– Направо, налево и направо.

Продираюсь через танцующую толпу. В углах некоторые целуются. Ступаю в чью-то блевотину. Туалета не видно. Наверное, не туда свернул. Оказываюсь у выхода. Отхожу от дискотеки на двадцать метров, поворачиваюсь к забору и долго ссу, кайфуя от облегчения.

Назад на дискотеку не пускают. Высоченный охранник с тупым рылом смотрит на меня сверху вниз.

– Пиздуй отсюда лучше. Не видел я тебя. А будешь выебываться, только самому хуже будет: мы пьяных на дискотеку не пускаем.

– Меня там девушка ждет.

– Какая тебе уже сегодня девушка? Лучше вали по-хорошему.

Иду в свою каморку спать. Черт с ним, с вином и черт с ней, с бабой. Завтра еще кого-нибудь найду.

Просыпаюсь к обеду и выхожу пляж. Бодуна почти нет. Захожу в море – холодно. Ложусь на песок, подстелив рваное нечистое махровое полотенце хозяйки. Засыпаю. Просыпаюсь оттого, что спина горит. Народ разбредается с пляжа, оставляя после себя пустые бутылки, огрызки яблок, персиковые косточки и «бычки». Наверное, скоро вечер. Натягиваю майку и шорты и возвращаюсь в свою каморку.

Спина горит. Нет настроения никуда идти. Но и сидеть просто так в каморке два на три метра, как в тюремной камере – крыша поедет. Иду на базар, покупаю трехлитровую банку самодельного вина. Выпиваю половину и вырубаюсь.

Просыпаюсь ночью. Спина жжет, как хуй знает что. Вливаю в себя оставшееся вино, заедаю огрызком черного хлеба – остался с поезда. Спать не хочу. Одеваюсь и пру на пляж.

На берегу почти пусто: только несколько парочек разлеглись на подстеленных одеялах, тесно прижавшись друг к другу, и какой-то мужик в белой рубашке и белых штанах топчется возле скамейки. Наверное, какой-нибудь маньяк или извращенец. Ладно, насрать. До следующей скамейки идти лень, и я сажусь. Он смотрит на меня.

– Кальвадоса хотите?

– Чего?

– Кальвадоса. Это такая яблочная самогонка.

– Можно.

– Я сейчас принесу.

– Я денег с собой не взял.

– Не волнуйтесь. Я вас угощу. Составите мне компанию.

Пока его нет, рассматриваю парочки. Одни просто болтают друг с другом, другие пьют вино, третьи целуются. А я – один, как идиот. Со сгоревшей спиной, с изжогой от говняного самодельного вина. Жду какого-то урода, чтобы пить с ним кальвадос.

Мужик возвращается с бутылкой из-под водки, заткнутой бумажной пробкой, и двумя пластмассовыми стаканами. Разливает. Я проглатываю пойло, почти не чувствуя вкуса.

– Ну, как?

– Нормально.