Александр Фадеев - Молодая гвардия(другая редакция)

Бараков сидел в своем кабинете и решительно ничего не делал. Он очень обрадовался Лютикову.

— Знаешь уже? — спросил Филипп Петрович, садясь против него, отдышиваясь.

— Туда ей и дорога! — Улыбка чуть тронула полные губы Баракова.

— Нет, я про сводку.

— Тоже знаю… — У Баракова был свой радиоприемник.

— Ну, и як же це воно буде у нас на Украини? — с усмешкой спросил Лютиков.

Русский человек, выросший в Донбассе, он иногда позволял себе этакую вольность.

— А ось як, — в тон ему ответил Бараков. — Будем готовить всеобщее… — Бараков обеими руками сделал широкое круглое движение, так что Филиппу Петровичу стало совершенно ясно, какое такое «всеобщее» будет готовить Бараков. — Как только наши подойдут… — Бараков неопределенно повертел над столом кистью руки и подвигал пальцами.

— Точно… — Филипп Петрович был доволен своим напарником.

— К завтрему я тебе весь план принесу… Задержка у нас не в детках, а в палочках-стукалочках да в конфетках… — Бараков случайно сказал в рифму и засмеялся. Речь шла о том, что людей найдется достаточно, но мало винтовок и патронов.

— Скажу ребятам, чтобы приналегли, — они достанут. Дело не в водокачке, — сказал Филипп Петрович, внезапно переходя к тому, что на самом деле больше всего волновало его. — Дело не в ней. А дело в том… Ты и сам понимаешь в чем.

На переносье у Баракова обозначалась резкая морщина.

— Знаешь, что я тебе предложу? Давай я тебя уволю, — твердо сказал он. — Придерусь к тому, что ты водокачку разморозил, и уволю.

Филипп Петрович задумался: действительно, мог быть и такой выход.

— Нет, — сказал он через некоторое время. — Спрятаться мне некуда. А если бы и было куда, — нельзя. Сразу все поймут, и тебе — каюк, а с тобой и другим. Потерять такое положение, как наше теперь, — нет, это не подойдет, — решительно сказал он. — Нет, будем смотреть, как там у наших на фронте. Если наши быстро пойдут, начнем работать на немцев с таким пылом и жаром, что, ежели кто в чем нас и подозревал, сразу увидит, что ошибся; немцам худо, а мы стараемся! Все равно всё нашим достанется!

Необыкновенная простота этого хода в первое мгновение поразила Баракова.

— Но ведь если фронт подойдет, поставят нас на ремонт вооружения, — сказал он.

— Если фронт подойдет, мы бросим все к чертовой матери и — в партизаны!

"Силен старый!" — с удовольствием подумал Бараков.

— Надо второй центр руководства создать, — сказал Филипп Петрович, — вне мастерских, без нас с тобой, вроде про запас. — Он хотел было сказать какое-нибудь утешительное, полушутливое замечание, вроде: "Он, конечно, и не понадобится, этот центр, да береженого…" и так далее, но почувствовал, что не нужно этого ни ему, ни Баракову, и сказал: — Люди у нас сейчас с опытом, а в случае чего отлично справятся и без нас с тобой. Верно?

— Верно.

— Придется райком созвать. Ведь мы ж с тобой созывали его еще до того, как немцы пришли. Где ж внутрипартийная демократия? — Филипп Петрович строго взглянул на Баракова и подмигнул.

Бараков засмеялся. Райком они действительно не созывали, потому что его почти невозможно было созвать в условиях Краснодона. Но все самое важное они решали, только посоветовавшись с другими руководящими людьми в районе.

Возвращаясь через цех к себе в конторку, Филипп Петрович увидел Мошкова, Володю Осьмухина и Толю Орлова, — они работали у соседних тисков.

Делая вид, что проверяет работу, Филипп Петрович пошел вдоль длинного, в половину протяжения цеха, стола у стены, за которым работали слесари. Ребята, только что беспечно курившие и болтавшие, для приличия взялись за напильники.

Когда Филипп Петрович подошел ближе, Мошков поднял на него глаза и сказал вполголоса, со злой усмешкой:

— Что, гонял?

Филипп Петрович понял, что Мошков уже знает о водокачке и спрашивает о Баракове. Мошков, как и другие ребята, не знал правды о Баракове и считал его немецким человеком.

— Не говори… — Филипп Петрович покачал головой, как если бы он на самом деле только что получил разнос. — Как дела? — спросил он, склоняясь к тискам Осьмухина, будто рассматривая деталь, и тихо сказал сквозь колючие усы: — Олега ко мне сегодня ночью, как тогда…

Это был еще один уязвимый пункт в подпольной организации Краснодона "Молодая гвардия".

Чем явственнее обозначались успехи Красной Армии уже не только в районах Сталинграда и на Дону, а и на Северном Кавказе и в районе Великих Лук, тем шире размахивалась и становилась все отчаянней деятельность "Молодой гвардии".

"Молодая гвардия" была уже большой, разветвленной по всему району и все растущей организацией, насчитывавшей более ста членов. И еще больше того было у нее помощников.

Организация росла и не могла не расти, потому что она развивала свою деятельность. В конце концов она к этому была призвана. Правда, ребята чувствовали; что стали как-то заметней по сравнению с тем временем, когда начинали свою деятельность. Но что же делать, — в известном смысле это было неизбежно.

Но чем шире развертывались деятельность "Молодой гвардии", тем все уже сходились вокруг нее крылья "частого бредня", заброшенного гестапо и полицией.

На одном из заседаний штаба Уля вдруг сказала:

— А кто из нас знает азбуку Морзе?

Никто не спросил, зачем это надо, и никто не пошутил над Улей. Может быть, впервые за все время их деятельности члены штаба подумали о том, что они ведь могут быть арестованы. Но это было мимолетное раздумье. Ведь им пока ничто не угрожало.

И именно в этот период Олег был вызван для личной беседы с Лютиковым.

Они так и не виделись с той первой встречи и нашли друг в друге большие перемены.

Филипп Петрович еще больше поседел и как-то еще поширел, раздался. Чувствовалось, что это не от здоровья. Во время их разговора он часто вставал и делал несколько шагов по комнатке взад-вперед. Олег слышал его дыхание, — должно быть, Лютикову тяжело было носить свое большое тело. Только глаза Филиппа Петровича смотрели все с тем же строгим выражением, никакой усталости не чувствовалось в них.

А Лютиков заметил, что Олег вырос, вырос даже физически. Это был совсем взрослый парень, в лучшей своей поре. Черты скуластого лица его точно глубже легли, определились, и только в больших глазах его и где-то в складке полных губ нет-нет и возникало прежнее мальчишеское выражение, особенно когда Олег улыбался. Но в эту встречу он находился больше в состоянии задумчивости, сидел ссутулившись, вобрав голову в плечи, и на лбу его обозначались широкие продольные складки.

Филипп Петрович подробно, пытливо, по нескольку раз возвращаясь все к тому же, расспрашивал его о старых и о вновь создаваемых группах "Молодой гвардии", требовал фамилии, характеристики. Чувствовалось, что его интересует не столько внешняя сторона дела, о которой он хорошо знал через Полину Георгиевну, сколько внутреннее положение в организации, а особенно, как Олег видит свою организацию и как понимает положение дел в ней.