Александр Фадеев - Молодая гвардия(другая редакция)

Филиппа Петровича интересовало, насколько широкий круг членов организации знает друг друга, как осуществляется связь штаба с группами, связь и взаимодействие между группами. Он вспомнил операцию по разгону скота и долго расспрашивал, как технически штаб извещал группы о предстоящей операции, как внутри группы ее руководитель извещал ребят и как они все сходились. Его интересовали и более обыденные мероприятия — например, расклейка листовок, — и тоже главным образом со стороны связи и руководства.

Повторим, что особенность разговора Филиппа Петровича с любым человеком состояла в том, что он всегда давал возможность высказаться и не торопился с выражением собственного мнения. Он никогда не подделывался под собеседника, а у негр само собой получалось так, что он со старым и малым говорил, как с равным.

Олег чувствовал это. Филипп Петрович разговаривал с ним, как с политическим руководителем, прислушивался к его мнению. В другое время такое отношение к нему счастливой гордостью наполнило бы сердце Олега. Но теперь он чувствовал, что Филипп Петрович не совсем доволен "Молодой гвардией". Филипп Петрович расспрашивал его и вдруг вставал и начинал ходить, что было так ему несвойственно. Потом он уже и не спрашивал, а только ходил. И Олег тоже замолчал. Наконец Филипп Петрович тяжело опустился на стул против Олега и поднял на него свои строгие глаза.

— Выросли вы: организация выросла, и сами выросли, — сказал Филипп Петрович, — это хорошо. Пользу приносите большую. Народ вас почувствовал, придет время, он вам скажет доброе слово. А я скажу, что у вас неладно… Ни одного человека не принимайте больше в организацию без моего разрешения, — хватит! Сейчас время такое, когда даже самый робкий и ленивый будет вам помогать, не обязательно ему быть в организации. Понятно?

— Понятно, — тихо сказал Олег.

— Связь… — Филипп Петрович помолчал. — Кустарно у вас дело поставлено. Уж больно много беготни друг к другу, из квартиры в квартиру. А больше всего вокруг твоей квартиры и Туркенича. Это опасно. Если бы я, скажем, был простой житель на твоей улице, и то бы заметил: с чего это изо дня в день, а то и в ночь, когда и ходить-то не полагается, бегают и бегают к вам ребята и дивчата? Чего это они так бегают? Вот так бы я подумал, простой житель. Ну, а ведь те вас ищут, они и подавно обратят на это внимание. Вы народ молодой, иногда, поди, собираетесь и не для политики, а просто так, погулять? — с добродушной и немножко хитрой улыбкой спросил Филипп Петрович.

Олег смутился, улыбнулся и кивнул головой.

— Не годится. Придется малость поскучать. Наши придут, — отвеселимся, — сказал Филипп Петрович очень серьезно. — Штаб и тот собирать пореже. Время пришло военное. Есть у вас командир, комиссар, — работайте, как на фронте в боевой обстановке. А связь придется поставить на уровне вашей организации. Хорошо бы вам придумать такое место, куда бы каждый мог приходить свободно и никто бы этому не удивлялся. Что теперь в клубе имени Горького?

— Пустой стоит, — сказал Олег. Он вспомнил, как клеил листовки на стене клуба и чуть не попался «полицаю». "И давно ж это было!" — показалось ему. — Он ни под учреждение, ни под жилье не годится, вот и стоит пустой, — пояснил Олег.

— А вы обратитесь к начальству и сделайте из него заправский клуб.

Олег некоторое время помолчал, и на лбу у него собрались складки.

— Не понимаю, — сказал он.

— И понимать нечего: клуб для молодежи, для населения. Организуйте ребят, дивчат, далеких от политики, кто думает только о развлечениях, скучает, создайте инициативную группу с вашим участием и обратитесь к господину бургомистру, чтобы разрешил занять здание под клуб. Скажите, хотим, дескать, культурно обслуживать население в духе нового порядка. И просто пусть, мол, ребята танцуют, а то они зря болтаются и только мысли вредные в голову приходят! Сам-то этот подлец, конечно, ничего не решит, да он у начальства спросит. Могут разрешить. Они же сами от скуки подыхают, — сказал Лютиков.

С присущей ему не по возрасту — не мелкожитейской, а большой практической — сметкой Олег сразу сообразил, что в клубе можно устроить своих ребят из штаба и через них держать связь с руководителями пятерок. Но возможность быть вовлеченным помимо своей воли в мир, который был античеловечен, возможность какого бы то ни было соучастия в омерзительных делах этого чуждого мира смутила совесть Олега. Самим утверждать в людях подлейшие нравы или хотя бы даже косвенно способствовать этому… Нет, все что угодно, только не это! Он молча склонил голову, не в силах взглянуть на Филиппа Петровича.

— Так я и думал, — спокойно сказал Лютиков. — Не понял! А если бы понял, большой подарок сделал бы ты и мне и всей организации. — Филипп Петрович встал и сделал несколько тяжелых шагов по комнате. — Мальчишка, а боишься… запачкаться… Кто чист, тот не запачкается! И какие у них там к черту агитаторы? Лишний громкоговоритель поставят в клубе, так он и без того кричит. Надо так сделать, чтобы клуб этот был в наших руках. Наша агитация будет негромкая, а сильнее их агитации. Скажу откровенно, что и мы к вашему делу маленько примажемся. Правда, так, что вы и не заметите, за это извините. А программу вы будете делать нейтральную. Если ты напустишь на это дело таких ребят, как Мошков, Земнухов или Осьмухин, а еще лучше Любу Шевцову, — они тебе все это дело организуют.

И долго еще старый Лютиков убеждал своего юного товарища, даже и после того как Олег согласился с ним. Олег уже и не рад был, что поддался ложному чувству.

— Я к тому говорю, что товарищи твои скажут тебе то же самое, что ты мне сказал. Так чтобы ты знал, что отвечать, — говорил Лютиков. И все учил и учил Олега.

Заручившись поддержкой администрации шахты № 1-бис, Ваня Земнухов, Мошков и две девушки, не имевшие отношения к "Молодой гвардии", пошли к бургомистру Стаценко. Они действительно представляли группу молодежи, которую удалось сколотить на этот случай.

Стаценко принял их в нетопленном и грязном помещении городской управы. Он, как всегда, был пьян. Выложив на зеленое сукно свои маленькие руки с набухшими пальцами, Стаценко неподвижно смотрел на Ваню Земнухова, который был скромен, учтив, витиеват и сквозь роговые очки смотрел не на бургомистра, а в зеленое сукно.

— В город просачиваются ложные слухи, будто немецкая армия терпит поражение под Сталинградом. В связи с этим в умах молодежи наблюдается… — Ваня неопределенно полепил воздух тонкими пальцами, — … некоторая шаткость. Поддерживаемые господином Паулем, — он назвал фамилию уполномоченного горнорудного батальона по шахте № 1-бис, — и господином… — он назвал фамилию заведующего отделом просвещения городской управы, — о чем вы, господин бургомистр, должно быть, уже поставлены в известность, наконец просто от лица молодежи, преданной новому порядку, мы просим вас лично, Василий Илларионович, зная ваше отзывчивое сердце.