Сергей Жуков - Звездопад. Похороны шоу-бизнеса

– Постой, Феликс… – Слышатся мне в спину голоса. – Постой… Не бросай нас! Не бросай, пожалуйста!

Вонючие куски дерьма! Вы так жалки в своем желании выжить! Да для чего вам ваша сраная жизнь? Опять тусить в ресторанах, опять ебать любовниц и нюхать кокс? Я избавляю вас от главного – от вашей скуки! Через пятнадцать минут здесь все будет кончено. Здесь будут срать слизью и блевать кровью все. Вы все здесь погибнете.

Я иду дальше, расталкиваю дерущихся и перешагиваю через тела. С удовлетворением замечаю на полу изувеченного Бессонова, валяющегося в куче осколков битого стекла. И тут, с нескрываемым восторгом, я замечаю рядом с ним Станислава Фальковского – еще одного моего врага. Известный продюсер и композитор напоминает мне мешок дерьма – дерьма, уложенного в костюм, сшитый на заказ; из живота у него торчит нож. Похоже, его воткнул кто-то из его подопечных, хотя, может, тот же Бессонов.

Глядя в еще открытые глаза, я наклоняюсь к Фальковскому и долго, с наслаждением, смакую момент мести.

– Ах, Стасик, Стасик, – назидательно вещаю я над телом. – Ведь говорил я тебе, что не надо людям пакости делать. Все эти козни, сплетни, заговоры. Ну вот, к чему мы пришли? Это логическое завершение, Стасик. Ты же меня понимаешь…

В ответ он лишь жалобно стонет, его глаза затуманиваются. Похоже, он на полпути. Скоро он отправится в ад ко всем чертям и прочим своим собратьям. Немного постояв над ним, я достаю из кармана платок, торжественно расправляю его и кладу на лицо Стаса. Покойся с миром, неудачник. Аминь.

Неожиданно я чувствую, как кто-то дергает меня снизу за брюки. Я наклоняю голову и вижу Катю Терехину, избитую, со сломанной ногой. Катя едва дышит: ее платье изодрано, а вся спина истыкана осколками.

– Дай… – Смиренно хрипит она. – Дай противоядие…

Я присаживаюсь рядом на корточки. Ей тяжело говорить. Бедная, она совсем изранена. Сейчас она такая доступная, такая покорная. Не то что в своих пафосных телешоу.

– Ну что, сука? – спрашиваю ее я. – Где же твоя спесь, а? Где твоя гордость, на хуй? Значит, не пригласила меня тогда на передачу, мол, на хуй нам нужны старперы, мы лучше молодежь зазовем? Видишь, дура, как времена изменились? Теперь тебе нужен я и только я!

На лице Кати слезы. Она послушно кивает головой. В ее глазах преданность. Просто собачья преданность.

– Ладно. – Нежно беру я ее за подбородок. – Сделай мне приятное. Видишь свою подружку? – Взгляд Кати устремляется в сторону Юли Корейкиной из «Серебряной сказки», ее старой приятельницы по тусовкам. – Поможешь Грекову ее кончить, так уж и быть, дам. А теперь ползи, птичка.

Шипя как змея, Катя мгновенно бросается в сторону бывшей подруги. Она неуклюже ползет, напоминая удава, яростно перебирая коленями и кусая губы, стараясь стерпеть невероятную боль. За ней волочатся туфли от Ив Сен Лорана – белые, стильные; слетевшие с ног и держащиеся лишь на завязках. Их светлые ленты с орнаментом из голубых колокольчиков так запачканы грязью и кровью, что не годятся даже на похоронный венок…

Убогие твари, шестерки, лимита! Никчемные маньяки и палачи! Мне больше не интересно наблюдать за вами. Довольны ли вы, ДОВОЛЬНЫ, БЛЯДЬ?!!! Все слишком предсказуемо и однообразно, я понял ваш гребаный сраный мир! Сотни тел и изуродованные трупы, разорванные рты и переломанные конечности! Вот мой триумф! Я победил ваш шоу-бизнес, я показал, кто чего стоит! Я доказал всем, что я лучший, ибо я великий ФЕЛИКС АБРАМОВИЧ СЕРБЯННИКОВ!

Я снова опускаю руку в карман. Ствол пистолета такой холодный и длинный. Я достаю его из брюк и поднимаю к лицу. Этот ствол сейчас мой самый надежный мой друг, самый лучший инструмент. Он поможет мне войти в историю.

Палец медленно отходит назад. Оттягиваю курок дальше… Щелчок…

Палец медленно оттягивает курок назад… Щелчок. Точный выстрел впивается мне в голову – пуля метко попадает мне в мозг… ВСПЫШКА СВЕТА. Я один в СПОКОЙНОЙ НЕИЗБЕЖНОСТИ, В ПУСТОТЕ.

Давление ударило в уши. Так часто бывает, когда самолет начинает снижаться. Шум мотора, до сего момента убаюкивающий и плавный, становится настойчивым, резким и неприятным. Пассажиры просыпаются. Гул голосов набирал силу.

– Дамы и господа! – послышался из динамиков хриплый голос. – Мы счастливы, блядь… – Голос закашлялся. – Счастливы, что все-таки долетели жиивыыыми до этого, как там его… Валер, куда летим-то?

В салоне первого класса заржали, а модный немолодой чувак с рыжей бородкой во весь голос крикнул: «Бишкееееек!!!!»

– А да, Бишкек! – возбужденно продолжил голос. – А сейчас я, ваша офигенно сексуальная стюардесса, – новая волна смеха в салоне, – дам вам всем… – среди пассажиров началась истерика. – Дам вам всем выпить!!!

Летящие дружно заулюлюкали. Кто-то крикнул: «Лабухи, подъем!».

– Ваша стюардесса заканчивает свою трансляцию! Готовьте стаканы, так как жидкости у нас предостаточно! – И уже срываясь на крик, динамики завизжали: – Алкогольные спонсоры нашей поездки – группа МООО-ОТЫЛЬКИИИ!!!!!!!!!

Из-за разделительной ширмы вывалился едва стоящий на ногах чувак в майке Armani со сверкающей хрусталиками Swarovsky надписью – «Eminem Screws Gays». Его джинсы висели на бедрах, открывая красную резинку трусов от Hugo. По заплывшим глазам и опухшим векам было видно, что в полете парнишка совсем не спал, отдав предпочтение горячительным напиткам. Пройдясь нетвердой походкой по рядам и наполнив всем желающим стаканы, он плюхнулся на эффектную брюнетку в пятом ряду и стал что-то горячо нашептывать ей на ухо. Красотка по-поросячьи взвизгивала и томно говорила – «Дурак», откидывая назад голову и смеясь низким контральто…

Я проснулся. Уже окончательно. Сначала еще дремал, потом снова провалился в сон, а сейчас уже точно – проснулся. Снял с глаз повязку для сна, поднял шторку иллюминатора. Солнце ударило мне прямо в глаза, на секунду ослепив лучами. Я невольно зажмурился и тут же с изумлением я обнаружил себя сидящим в кресле. Вокруг сидели артисты – абсолютно целехонькие и вполне живые.

…??????? … Я ничего не понимал. ЧТО? Я СПАЛ? ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ Я СПАЛ? Это было только в моей голове, то есть это не было реальностью?!!! Несколько минут я не мог придти в себя. Еще секунду назад они все корчились передо мной в агонии, а я стоял на сцене и держал ствол. Господи, ха-ха, ведь приснится же такое. Мда уж, пиздец.

– «Староват ты стал, Феликс, – подумал я с ироничной ухмылкой, – слишком много фантазируешь. А все-таки, ну какого хуя они так орут? Голова раскалывается…».

Черт, ну зачем я согласился лететь на концерт со всей этой толпой, они же ногтя моего не стоят.

Деньги-Деньги-Деньги – все дело было именно в них. Ладно, чего ныть, отработаю, получу эту сраную «котлету» и по возвращении в Москву куплю Машке «AUDI ТТ». Хотя нет, «AUDI», слишком жирно для этой потаскухи будет. Хотя в постели она, конечно, супер. Ммм, я даже представил на своем теле ее мягкие ладошки… Но без кокоса совсем ничего не хочет, избаловал ее. Деньги – кокс, кокс – секс, деньги – секс, секс – любовь, любовь – деньги, круг замкнулся.