Андрей Умин - Голконда

– Досадное недоразумение, что мэр у нас независимый человек, – говорил шеф газеты, опираясь о стол толстыми пальцами рук, словно Кинг-Конг. – Мы прозевали прошлые выборы, не смогли донести правду до горожан, и получилась такая фигня.

Олег вместе с пятью редакторами сидел на раскладных стульях, втиснутых в кабинет начальника, и просто клевал носом после очередной бессонной ночи, не в силах забыть преследующую его фразу, а другие работники делали заинтересованный вид и даже записывали за шефом в маленькие, никому не нужные блокноты.

«Все не то, чем кажется». Олег вздрогнул на середине реплики босса.

– …Таким образом этот Зюзин выиграл прошлые выборы, – говорил тот. – Что это вообще за фамилия такая дурацкая? Не может человек с такой фамилией вести в будущее наш город, а вместе с ним и завод.

Иногда его слова прерывал грохот цехов через дорогу. Шла загрузка вагонов.

– То ли дело наш кандидат Победин. За таким я хоть в огонь, хоть в воду пойду, – продолжал начальник, раздавая собравшимся буклеты. – Вот посмотрите его предвыборную программу. Еще одна школа, поликлиника… государственная, между прочим, а не эта коммерческая ерунда, где все за деньги. Читайте, читайте дальше. Вот о ком мы должны писать! О нем и только о нем.

Грохот вагонов теперь стал походить на форшлаг мелодии гимна, распеваемого средь тесной духоты кабинета. Олег окончательно взбодрился и теперь удивлялся чрезмерной заинтересованности шефа данным вопросом:

– А что, если кто-нибудь усомнится в нашей объективности?

– Никому в здравом уме не придет в голову усомниться, – грозно отрезал начальник. – Вы читали обещания Зюзи… тьфу, даже произносить не хочу… Действующего мэра? Там же одно безобразие. Школ новых не надо, разрешения на строительство высотных домов никому не давать… Зато он нашел инвестора на еще одну коммерческую больницу. Либерал хренов. Вообще о людях не думает. Хорошо хоть, что органы внутренних дел отныне запретили любое финансирование его предвыборной компании.

Начальник выпрямился над столом, разжав кулаки, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Сказав «Так!», он начал энергично раздавать указания, как капитан попавшего в шторм корабля. Все сразу засуетились, вскочили. Помимо прочего, одного из газетчиков отправили освещать митинг Победина, а Олега – митинг в поддержку Зюзина.

– Боритесь за будущее нашего города! Не дайте бездельнику украсть еще пять лет нашей жизни! – Шеф выкрикнул каденцию в завершение своей агитационной симфонии, и редакторы разбрелись по душному летнему Пышминску.

Олег направился к месту митинга, задумавшись о том, как дошел до такой жизни. Еще год назад он работал в главной газете страны и писал о глобальных вещах, мировой экономике, пандемии, продовольственных кризисах, новых гаджетах, в общем обо всем, к чему лежала его душа. И вот теперь он скатился до освещения выборов своего крохотного городка. Впрочем, столичная газета наверняка не останется в стороне от единого дня голосования, так что грязной работы никому не избежать.

У Олега засосало под ложечкой, захотелось срочно сменить работу, но обещанные после выборов жирные премии вынуждали ближайшие пару месяцев поваляться в грязи.

Ведущая к месту митинга залитая зеленым аллея манила к себе взмахами кучнистых ветвей, будто зазывала на губернской ярмарке, слишком красивая, чтобы быть реальной, слишком привлекательная, чтобы не быть ловушкой. Уютные лавки по краям дорожки, пышные деревья, склонившиеся с обеих ее сторон, даже белочки в укромных кормушках – все выглядело как тропа к чему-то ужасно плохому, созданная подлыми чарами, чтобы заманивать впечатлительных малых в обманчивый дивный сад. Такой Олег видел самую облагороженную аллею города – через призму скептического настроя.

Постепенно между силуэтами растений начал виднеться сквер, а вместе с ним и железные ограждения, рамки металлоискателей и полицейские, оцепившие зону для согласованного, слава богу, митинга. Они осматривали участников на наличие оружия, взрывчатых веществ, запрещенной символики и тому подобного. Людей в форме было около двухсот, и если бы не те самые ограждения, то служители правопорядка запросто смогли бы оцепить предполагаемую область собрания собственными телами. У каждого второго полицейского была собака или автомат. Со стороны другого входа в парк, где располагалась большая парковка, томились в сладостном ожидании автозаки. Примерно по штуке на каждого пришедшего выразить поддержку действующему мэру. А пришедших было человек триста. Кто-то держал в руках баннеры и транспаранты с призывами поддержать Зюзина, кто-то – мороженное или детей. Веяло зноем глобального потепления. Всех в приятном смысле слова разморило, поэтому красочная, даже пестрая обстановка сквера вокруг выключенного фонтана походила на какой-нибудь морской фестиваль во время засухи, на котором не хочется ничего делать, лишь глазеть по сторонам и наслаждаться жизнью. Созерцанию мешало только огромное количество служебных собак и несколько отрядов ОМОНа в кустах. Но безопасность превыше всего, разумеется.

Олег отстоял очередь к узким входным рамкам и показал свое удостоверение работника СМИ, но был облаян желающей выслужиться собакой. Когда его отвели в сторону для полного досмотра, стало понятно, что его нелюбовь к политике взаимна.

Но так или иначе, пройдя тщательную проверку, он присоединился к городской акции. Лица многих участников были ему знакомы – люди часто видят друг друга в маленьком городке. Большинство пришло семьями, мужчины держали одной рукой плакат с фамилией мэра, другой – вели ребенка или жену. Горожане были такими спокойными и счастливыми, будто не знали, какого монстра поддерживают. Самаритяне, пребывающие в сладостном неведении. Хорошо, что вокруг них были сотни служителей правопорядка, готовые в любой момент защитить народ от всяческих заблуждений.

Все не то, чем кажется. Олег вздрогнул и сделал несколько медленных вдохов. От больших людских скоплений его начинало мутить. Поскорей бы все это закончилось. Броуновское движение толпы лишало его свободного пространства и кислорода, а засевший в ушах радостный гомон приводил в беспорядок мысли.

Его молитвы были услышаны, и по толпе разлетелся шепот, прекративший любую возню. Люди перестали болтать, смеяться и шелестеть транспарантами, выстроились полукругом у возвышающегося над сквером фонтана. Отключенный на ремонт в самом начале лета, он представлял собой удобную импровизированную трибуну, на которую уже поднялся сам Зюзин. Омерзительный, выбранный обычными горожанами действующий мэр. Слишком высокий старик, хромой на одну ногу, с несимметричными чертами лица, он не мог не вызывать антипатию. Его не подбирали на эту должность маркетологи и политтехнологи, а значит он не имел права ее занимать. Он даже говорил странно, будто плевался шелухой от семечек. К счастью для всех адекватных людей, знающих, что есть добро, а что зло, долго он говорить не смог. Стоило Зюзину начать выступление, как фонтан, на который он взобрался, внезапно ожил. Из спавших труб хлынули потоки воды, обдав мэра летним мини-цунами, довольно уместным в столь сильный зной. Струи начали танцевать, рисуя в воздухе переливающиеся на солнце узоры в такт заигравшей из колонок какой-то известной симфонии. Симфонии позора. Мэр только и успел постыдно отбежать к первым рядам зрителей, спрятавшись за афишей со своим гордым лицом. Фотограф «Литейщика» по случайному стечению обстоятельств стоял на перевернутом мусорном баке в той самой точке, откуда лучше всего было видно место, куда спрыгнул Зюзин, так что из всего митинга на суд общественности попало только смешное фото униженного мэра и больше ничего, ни интервью, ни цитаты, ни слова. Под фотографией на весь разворот газеты будет надпись «Хотите продолжения цирка еще на пять лет?».