Александр Елисеев - Здесь тоже водится Абсурд

«Сотня фашистских самолетов плывет черными крестами по лазурному небу с застывшими кучевыми облаками. Тысячи бомб они непрерывно сбрасывают на мирную уютную жизнь города. Дома разносит от взрывов на мелкие куски. Поднимаются огромные столбы пыли. Повсюду груды кирпичей и земли. Из-под них торчат мертвенно-бледные части человеческих тел. Асфальт всюду разломан, усеян осколками оконного стекла, камнями и кусками шифера. Вся местность испещрена большими воронками. Черные клубы дыма тянутся вверх. Город сравнивают с землей. Везде лежат изуродованные трупы детей, женщин, стариков и мужчин…

Танки с черными крестами пересекают поле и стремительно приближаются к окопам. За ними следом бегут солдаты, укрываясь за могучей броней от шквального огня. Периодически скрывающиеся отвечают автоматными очередями. Потери с двух сторон. Танк подъезжает близко к траншее. Взрыв. Земля разлетается в разные стороны и сыпется сверху. Боевая техника загорается. Пехота сталкивается в окопах. В вихре рукопашного боя безумная ярость с перекошенным лицом и выпученными глазами вонзается ножом, колет штыком, врезается саперной лопатой, бьет неустанно прикладом, душит голыми руками… Все смешивается. Мертвые падают один за другим. Тяжелые гусеницы давят людей, крутятся на месте и, сравняв размозжённую плоть с землей, продолжают идти вперед, останавливаясь для прицельного выстрела».

Сцены событий Второй мировой войны начинают сменяться быстрее. Ужасные кадры мелькают, как при перемотке фильма на DVD-проигрывателе…

«Артиллерийские орудия стреляют по маху руки. Из дота ведется непрерывный пулеметный огонь. В ночном небе вспыхивают тысячи ракет. Солдаты бегут в атаку под минометным огнем. Осколками разорвавшихся снарядов кому-то отрезает голову, кому-то отрывает конечности, кого-то убивает, перебив крупные сосуды или попав в грудь или живот. Из горящего танка вылезает офицер, охваченный пламенем, и падает, добитый выстрелом винтовки. Огнеметчик заживо сжигает женщину с маленьким ребенком на руках пламенем своего оружия. Массово расстреливают военнопленных. Самолеты ведут воздушный бой над водной гладью океана, вырисовывая кружева из мертвых петель. Истребители сталкиваются лоб в лоб. Подводная лодка выпускает торпеду. Крейсер взрывается. На палубе огонь. Черный густой дым застилает горизонт. Вдоль дорог на сучьях деревьев повешенные тела. Пара здоровенных палачей переламывают кости партизану, отрезают язык, нос, уши и выкалывают глаза. В блокадном городе бледная, сильно исхудалая семья жадно ест жаренное мясо своего умершего родственника. Мужчин, женщин, стариков и детей, раздетых догола, силой загоняют в ямы и расстреливают. Карательные отряды, состоящие из предателей захваченных народов, с беспощадной жестокостью избивают и расстреливают соотечественников. Лагеря смерти. В них проводят ужасные медицинские эксперименты над людьми. Травят ядовитым газом заключенных. Густой черный дым валит день и ночь из большой трубы крематория. Тела мертвых детей, сдавших всю кровь, кидают в грузовик. Миллионы людей, измученные голодом, тяжелым трудом, постоянными избиениями, превращаются в скелеты, обтянутые бледной кожей, с тонкими костлявыми руками и ногами. Пустые мертвые глаза смотрят обреченно в никуда. Огромные ямы, заполненные миллионами трупов замученных узников…»

Картины перестают ускоренно сменяться. В огне отображается одна сцена:

«Черный дым вместо неба. Бревенчатые потемневшие хаты объяты огромным красным пламенем. Перед одной избой лежит расстрелянная молодая семья, состоящая из мужчины, женщины и двоих детей, пятнадцати и трех лет. Перед ними на коленях стоит девочка восьми лет. Из красных глаз непрерывно текут слезы. Она смотрит исподлобья с ненавистью…»

Викинг внимательно приглядывается к ребенку. Ее лицо ему знакомо, но он не может вспомнить почему. Внезапно сквозь тихое шипение пламени проникают новые громкие звуки, словно вода сквозь прорвавшую плотину. Он СЛЫШИТ, как трещат бревна от огня, как шумит само пламя, как завывает тревожно ветер над этой зловещей картиной. Он ЧУВСТВУЕТ сильное жжение и едкий черный дым… но сильнее всего ощущает ненависть, с которой на него смотрит это дитя… Викинг разевает от ужаса рот, глаза расширяются до предела… Это лицо он видел на старых измятых пожелтевших фотографиях… Это лицо он видел наяву… Эта девочка – его бабушка…

В 1941 году в Смоленской области фашисты убили всю ее семью и сожгли дом. Ей удалось спрятаться в лесу до того, как немцы схватили родных. Но потом ее нашли и отправили в Латвию в концентрационный лагерь для малолетних заключенных. Об этом и о дальнейшей своей тяжелой участи она рассказывала ему, когда он был школьником. Она учила внука помнить и чтить уроки истории, но он про все это забыл…

Викинг, не моргая, смотрит ей в глаза. Она кричит громко, надрывно, свирепо. Рев пронзает его, будто стрела, насквозь. Оглушает. Боль вопля впитывается в одежду, в кожу, в мышцы, прямо в кровь и достигает сердца. Он неистово орет от ужаса, который рвет огромными сильными клыками его душу…

Утро. Солнце медленно поднимается. Лучи освещают город. Мемориальный парк усеян трупами. Возле Вечного огня лицом вверх лежит здоровенный лысый мужчина с черной бородой, в кителе немецкого офицера времен Второй мировой войны. Вместо глаз у него выжженные черные провалы…

04.12.2013

Никогда не предполагал, что попаду под сокращение по службе, но, увы, это со мной произошло.

Я родился и вырос в обычной рабочей семье. Мать трудилась кладовщиком, а отец – станочником в металлургическом цехе на заводе транспортного машиностроения. После школы сразу же пошел работать на родной завод, а через семь месяцев меня забрали в ряды Российских вооруженных сил. Отслужив год, я вернулся на завод, где проработал последние пять лет.

25 октября всему заводу сообщили, что его закрывают, а всех рабочих сокращают.

За два месяца до увольнения мне выдали уведомление о сокращении и сказали, что после январских праздников, для того чтобы получить пособие, с этой бумагой я должен встать на биржу труда. До Нового года я так и не смог ничего найти для себя подходящее. Не могу сказать, чтобы работы не было. Наоборот. Её хватало с излишком. НО КАКОЙ!!! Повсюду требовались официанты, бармены, продавцы, охранники, менеджеры и т. п. Люди требовались в сферу услуг и торговли. Но я не хотел никому прислуживать или что-то продавать. Я хотел что-нибудь производить своими руками. В простом открытом трудовом коллективе. К сожалению, в моем городе больше заводов тяжелой промышленности не существовало.

В конце декабря мне выдали расчет со всеми документами, и с глубоким прискорбием я попрощался с заводом.