Евгений Петропавловский - Тормоз, три головы

– Видишь, брат Шмоналов, теперя только неполноценный элемент и сохраняет какую-никакую уважительность к правопорядошности, – печально моргнул Скрыбочкин своему спутнику. – Больше нихто не желает придерживаться положительного контексту. Обидно, да?

– А энто шо у него в руке? – вместо ответа негромко удивился Шмоналов, всегда голодный по причине недавно наложенных на него неимоверных алиментов. – Закусь, нет?

– Счас поглядим, – Скрыбочкин властно оперся рукой о скамейку и поманил Тормоза головой:

– Давай-ка, предъяви кондитерску изделию.

– А ние-е-ет, я не зоглаз-з-зен-н-н, – снова сглотнув набежавшую слюну, замотал Тормоз всем телом. Но покорно шагнул поближе, не прекращая сопротивляться постороннему желанию:

– Так н-н-не мо-о-ожна!

– Недостатошно внятно докладуешь, как будто кошка у тебя во рту окотилася, – озадаченно задышал на него участковый. – Почему не можно? Обоснуйся, ежли имеешь какой-никакой аргумент супротив моего требования.

– М-мой-т-гох-хета, бляха, – объяснил Тормоз.

– Ах ты ж! Значит, не подчиняться офицеру? – Скрыбочкин возмущённо выкатил глазные яблоки. И рявкнул беспрекословным тоном:

– Брось эти фокусы и прекрати отчуждаться! Не оказуй сопротивления власти при исполнении и делай как тебе велено, штобы лицом об грязь не вдариться! Не то гляди мне!

Это произвело впечатление. Тормоз точно споткнулся о звуки лейтенантского голоса – и, подавившись не успевшими воплотиться в мысли словами возражений, захлинулся колючим воздухом, заперхал безответным недоумением.

Скрыбочкин же привычно воспользовался властью момента – и, быстро протянув руку, отобрал конфету у оборванца; а потом пренебрежительным движением легонько толкнул его в грудь. Тормоз как подрубленный упал на скамейку.

– Конфискую твою вещь как незаконный предмет, – объявил ему участковый, безохотно скользнув краем зрения по нарядной конфетной обёртке. – Иди скорее отсюдова, прискорбное существо, покамест я тебя самого не засадил в тюрягу. На десять… нет, на пятнадцать суток! До выяснения твоей моральной платформы!

– Корчит из себя чёрт знает что, – с согласием в глазах расстроился Шмоналов, пряча озябшие ладони в подмышках и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. – Или, может, у него там бомба замаскированная. А он поглядеть мешает, с-с-сволочонок.

– Так ото ж…

Проговорив это, Скрыбочкин философски повздыхал. И, продолжая держать в правой руке конфету, левой схватился за ствол молодого тополя, дабы чрезмерное вращение планеты не препятствовало движению его тяжеловесных мыслей. После чего подвёл жирную черту под текущим положением вещей:

– Невозможно научить уму-разуму целый мир, ежли вокруг тебя расплодилися одни дураки и полудурки. С другой стороны, им-то существовать на белом свете гораздо легше, чем нам с тобой, не зря же в народе говорится, што с умом жить – мучиться, а без ума жить – тешиться. Эхма, в отаком несправедливом обстоянии возможностей и заключается вся закавычина! А ведь оттого и недостатки кругом, што у нас дураков непочатый угол, а умных-то людей днём с огнём искать не переискать, верно?

– Вернее не бывает, – не стал спорить его спутник. – У меня в уме столько пословиц не поместится, сколько в них содержится правоспособной информации.

Впрочем, эти слова не удовлетворили добровольного дружинника. Потому Шмоналов ещё некоторое время неприязненно разглядывал Тормоза, желая выискать в нём дополнительные недостатки. Однако ничего не нашёл, разочарованно потряс головой и с громким звуком высморкался наземь – не со зла, а просто ради того, чтобы сохранить лицо перед самим собой.

Из-за алкоголя в голове у него стоял такой шум, будто ему в мозг забивали железобетонные сваи, какие обычно загоняют в землю перед строительством многоэтажных домов. Вдобавок в силу нарастающего возраста добровольный дружинник казался себе похожим на железного коня, прежде резвого, но теперь насквозь потраченного ржой и готового навсегда позабыть о науке сопротивления материалов. Это не способствовало настроению. А ещё у Шмоналова болел живот. Недавно он поспорил со Скрыбочкиным на ящик водки, что за один присест сумеет съесть списанные ботинки лейтенанта вместе со шнурками. И съел, конечно, чтобы выиграть. В ту же ночь добровольного дружинника доставили в больницу и еле спасли от несовместимого с разумом отравления «Перцовкой». С тех пор он страдал желудком… Участковый, хоть и держал на Шмоналова сердце за то, что из всего ящика ему досталось лишь полторы бутылки, но все же сочувствовал товарищу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.