Александр Мурзаев - (Не)Выйти из себя

На улице гудят грузовики и шумят истребители. Этот вой слился со мной, хоть я и не могу к этому привыкнуть. Часто посещают мысли, сорваться и убежать в другой край, там, где тепло и облачности поменьше. Но как гласит расхожая шутка, в России везде одна большая облачность . Мне пора бы стать уже буддистом, настоящим, а не по статусу в «ВКонтакте». Слиться с бытием, принять серую погоду, как самое прекрасное, что происходит в моей жизни, потому что иного нет. Найти восхитительное в безобразном и быть бесконечно благодарным Вселенной за это. Не думать ни о чём, а только чувствовать дыхание, видеть свет, ощущать всем нутром пространство, ценность каждого мгновенья. Кстати, местами Солнце пробивается сквозь густоту серости. Это обнадёживает. Хочется даже иногда выйти на улицу, но стоит лучикам опять скрыться, и желание скрывается вместе с ними. Может, это тоже одна из разновидностей метеозависимости? Солнце укажет, где веселье… Но где же ты?

Вспотевшее лицо, головная боль, чувство, что в воздухе зависла жжёная пыль. Я бы окунулся в ванну, но боюсь, что из неё меня уже не достанут,.. живым. Ха-ха, шутка. Чувство юмора, даже чёрного, очень важно на последних рубежах ментального выживания. Ещё иногда меня спасает одна мобильная игра. Что-то там тоже про выживание в постапокалиптическом мире, где после пандемии на Земле остались одни зомби, мутанты и 10% выживших, борющихся за каждую лужу воды. Выжившие, т.е. играющие настоящие люди, все готовы растерзать друг друга, а так называемые NPC – единственные мирные существа, с которыми можно встретиться. Хе-хе, актуально, но отвлекает от собственного апокалипсиса крайне редко. Мне не хватает реальности. Мой внутренний искорёженный мир начинает переходить границы и подменять собой действительность. Пора выйти из этой игры.

С чего начать? Спокойствие. И не принимать решений на сытый желудок, чтобы избежать подделок. Непонятно? Значит, вы ещё не были в этом состоянии, и я за вас искренне рад. Но остальные же, добро пожаловать! Не смотреть новости, только общие программы. Можно мультики, и не стесняться, что мне 32, а я смотрю «Симпсонов» или «Американского папашу», они для этого возраста и делались. Сладкое не исключать. Почему? Да потому что после него мне хорошо, например. Всё в меру. В бою все средства хороши. Выйти на улицу, поиграть в парке детский джаз? Почему бы, но пока нет. Доверять знакам: если бы не вероломное вторжение кошки в комнату, вы бы не видели этих слов; я просто решил, что домою полы и буду дальше писать. Не думать об эгоизме, тем более – окружающих. Такова природа. Надо просто уметь уважать чужие интересы, какой бы контраст они ни вызывали с вашими. И не завидовать, а наоборот радоваться, если у вас нет того, что есть у большинства. Выйти на дикую природу. Во двор, этого достаточно. Не считать дни и ночи, вся жизнь – один большой день, а потом вечная ночь. Беречь близких и друзей, особенно если не можешь уже беречь себя. Писать о том, что тебя беспокоит, а не то, что от тебя хотят прочитать – это не эгоизм, а искренность. Любая ложь вскроется, какой праведной мотивацией бы ни подкреплялась: правды не достичь, и будет вдвойне неприятно. Не стучаться в закрытые двери, за которыми и не ждут: ценнее будет та единственная, приоткрытая для вас. Не бояться ошибаться – ошибки и правильность, это всего лишь чьё-то восприятие. Заниматься тем, что внушает силы жить, а не выгоду. Если хочешь смотреть кино, смотри, не откладывай на потом, которого может уже и не быть. Хочешь спать… Да, хочу. Продолжим борьбу завтра.

Я выпил таблетки, сверх дозы, чтобы быстрее уснуть, но не мог уснуть ещё около трёх часов. Наверное, всё-таки иногда надо соблюдать дозировку, или вовсе отказаться от этих химических костылей. Ближе к утру я, конечно же, отключился, и мне даже успел присниться сон, настолько короткий и ослепительно яркий, что еле запомнил его: вспышки в конце туннеля; символично, правда? Надеюсь, что в конце этого туннеля меня ждут ответы, а не очередные вопросы о том, куда он ведёт, откуда, и кто вообще его построил? До сих пор мной владеет фон тревожности. О чём я тревожусь, для чего? Как выбросить эти помехи из сердца и головы? Как начать жить, а не вечно стремиться сесть туда, где вокруг тебя всё расцветёт, всё идеально, полная гармония, радость и отсутствие всяких печалей. Осточертела погоня за безмятежностью и то, как она мне необходима, в то время как мозг не может принять одну простую истину: безмятежность – невозможна; она лишь единичные мгновения в череде волнений, беспорядков и распорядков. Ещё один вопрос мучал меня больше – что я буду делать, когда проснусь, и во имя чего? И должен ли я что-то делать? Должен ли я просыпаться после такой нещадной бессонницы? О, лучше не ставить такие Шекспировские вопросы! Мне как-то сказали, что они до добра не доведут. Я должен проснуться и что-то делать, потому что я ещё жив, а там – неисповедимы пути Господни.

Новый день раздавил меня. Зажевал, как плёнку аудиокассеты, на которой когда-то были записаны старые добрые песни. И дело не только в погоде. Уже стал привыкать к серо-голубоватому, вялотекущему небу, и нижайшему давлению. Солнце еле пробивается. В сердце зависло беспокойство. Кричу себе «прорвёмся!», но куда? Позади – пустота, а впереди её коварное эхо, посерединке я, вдавленный в кровать и срывающийся с неё, чтобы вспомнить, что ещё живой… Я опять никуда не вышел, опасное состояние. Стоит мне не выйти более трёх дней, тело сковывает комнатный паралич. С другой стороны, не знаешь, где найдёшь. Может, иногда имеет смысл никуда не выходить, лежать в кровати и созерцать потолок, практиковать буддизм? Откуда мне знать. Ох, я бы предпочёл быть просто в депрессии, чем во всём этом. Жив ли я вообще? И что это такое, быть живым? Краски моих чувств померкли после болезни. Я всё ещё такой же человек, но всё понемногу во мне на стадии, как бы отмирания, словно я проекция себя живого до коронавируса. Умирание в миниатюре. Ничего уже не может быть прежним. Самое время посмотреть «Ночь живых мертвецов». Да, ещё одна актуальная шутка, но не смешно, когда это касается тебя. Когда смерть была так близко и не спрашивала, готов ли ты всё бросить и покинуть этот мир. Теперь я бы покинул его, но остался жив. Большинство окружающих тоже не горят жизнью. Ходят, как проекции себя живых, но где-то в других местах и времени. В их глазах нет света, и боишься даже просто подойти, спросить «сколько времени?». Кажется, что уже нисколько, ни у меня, ни у них. Всё упущено за праздными днями. Все потеряли свои жизни, но бояться в этом признаться. Я их понимаю, ибо сам до сих пор не хочу это принимать, ищу оправдания, прячусь в комнате, которая, кажется, скоро примет форму моего невротического дыханья, и сожрёт меня.