Джей Стивенс - Штурмуя небеса

Но Майрон был не единственным, кто противостоял Лири. Альперта последнее время мучил неопределенный страх, чувство надвигающейся беды. Он не мог сказать, касается это предчувствие его одного или всей группы. Как-то ночью, приняв большую дозу ЛСД, он отправился на берег. Всю ночь до утра он бродил по полосе прибоя, на него накатывали гигантские океанские волны. Иногда он мельком задумывался, выживет он или умрет, но это его абсолютно не тревожило.

Последние несколько месяцев для Альперта были тяжелыми, их можно было воспринять как насмешку судьбы: его головокружительная карьера затормозилась именно тогда, когда он наконец занялся новыми незаурядными вещами («Это было интереснее всего, над чем я когда-либо работал, — говорил он потом в интервью, — и именно в этот момент люди начали чинить препятствия нашему делу».) Тяжелым это казалось Альперту потому, что люди, чинившие препятствия, были его друзьями, а ему, напротив, хотелось бы добиться их доброго мнения и расположения. Хотя Альперт довольно логично объяснял критику коллег простой научной завистью, по поводу Макклелланда он этого сказать не мог. С того момента как Альперт встал на защиту Тима, всем стало ясно, что он нашел нового учителя. А старому он сказал: «Я бы с радостью помогал ему [Тиму] просто потому, что он великий человек. И я готов помогать ему во всем — доставать деньги, готовить еду, убирать дом или воспитывать детей».

Но был ли он готов бросить Гарвард ради Тима? Решив, что напряжение на факультете общественных отношений стало слишком велико, Лири собирался в 1963 году, когда истечет срок его преподавательского контракта, уйти из Гарварда. Будущее психоделических исследований лежало вне научных кругов. В общем, перед Альпертом возникла дилемма — бросить науку и последовать за человеком, которого он считал мудрейшим в мире, или же предпочесть безопасную профессиональную жизнь.

Это все по вине ЛСД, думал Альперт. Наркотик оказался гораздо мощнее, чем они предполагали. «Наверное, мы достигли границ дозволенного, — сказал он Лири, после того как Мецнер с другим парнем обнаружили его среди прибоя и привели обратно в гостиницу. — Думаю нам лучше слегка заморозить исследования, потому что иначе тем или иным образом нам придется вступить в борьбу с существующим строем».

Лири невозмутимо предложил ему полотенце и чашку горячего чая.

Он не собирался замораживать исследования. Он собирался делать как раз обратное. Месяцами он обдумывал концепцию внутренней свободы. В речи перед гарвардскими студентами-гуманитариями он предложил идею, что каждый волен делать со своим сознанием все, что захочет, — это и есть «пятая гражданская свобода». И ее следует внести в Конституцию. Конгресс не выпускал законов, ограничивающих права личности на исследование пределов собственного сознания. «Пятая свобода» необходима, — убеждал Лири студентов, — чтобы избавить Америку от участи «цивилизации-муравейника», в котором все мы — просто марионетки, играющие свои роли в общественных играх». Все мы — просто функционеры, но это же отнюдь не единственный вариант развития. Благоразумно используя психоделики, человек может открыть новое духовное измерение, которое раскроет перед ним величайшие возможности — исследовать вселенную, победить болезни и ликвидировать нищету. Короче говоря, достичь всех целей, поставленных «Новыми рубежами» Кеннеди, а вдобавок — освободиться от жадности и привычки заботиться только о своих собственных интересах.

Закрыв глаза и погрузившись в мечтательную задумчивость, Лири на пляже Чихуатанейо представлял себе мир, устроенный по образцу «Острова» Хаксли, в котором педагогическая польза психоделиков была очевидна. Но у Хаксли, к сожалению, не описывалось, как следует использовать «мокшу» в сложном разнородном обществе, которое, например, существует в Соединенных Штатах. Тим отверг идею Хаксли об обращении только к элите, лучшим и влиятельнейшим людям. А от богемы и светской жизни он уже подустал. Что сейчас ему было действительно необходимо, так это побольше людей вроде Ральфа Мецнера и Гюнтера Вайла — коллектив образованных и опытных людей, которые смогут вести психоделические сеансы и будут способны обучать этому других. Понятие «проводника», как полагал Лири, было для психоделической революции ключевым:

Медицинское образование вовсе не обеспечивает человека правом пилотировать реактивные самолеты или понимать невероятную сложность сознания. ЛСД так необычен и мощен, что чем больше вы об этом думаете, тем больше начинаете поражаться и пугаться того, что ваше сознание может ускользнуть за границы обычного разума. Новая профессия психоделических проводников необходима для наблюдения и помощи человеку в процессе таких экспериментов. Человек, обучающий других, должен обладать терпением преподавателя первого курса, сдержанностью и мудростью индийских гуру, религиозным чувством священника, восприимчивостью поэта и воображением фантаста.

Позже в «Стратегии управления экстазом» он сравнивал работу проводника психоделического опыта с работой

…контрольно-диспетчерского пункта в Ла Гуардиа. [87] Аэропорт в Нью-Йорке. Здесь принимают запросы и отвечают пилотам самолетов. Здесь всегда готовы помочь им уточнить курс и добраться до цели… у пилотов каждый раз — свои маршруты, свои цели, но наземная служба всегда к их услугам.

Осенью, вернувшись в Гарвард, Лири сказал Макклелланду: «Мы закончили играть в научные игры». Вместо этого они начали играть в общественное движение. Центром этого движения стала организация, получившая серьезно звучащее название «Международный фонд внутренней свободы» [88] International Foundation for Internal Freedom. (№ 1Р). Она должна была состоять из разветвленной системы ячеек, во главе каждой из которых должен был стоять специально обученный психоделический проводник. Ячейки будут расти, расширяться, создавать новые отделения — и так до тех пор, пока мир не превратится в мини-Остров. Штаб-квартира IFIF будет находиться в Бостоне. Здесь будут обучать проводников, обеспечивать их запасами ЛСД и в то же время действовать как учетная палата для тех исследовательских отчетов, которые будет посылать каждая ячейка. Это было важным моментом. Учитывая, что по тогдашнему закону для приоритетных экспериментальных наркотиков было необходимо благословение ФДА, IFIF должна внешне выглядеть как законная научная программа для того, чтобы официально заказывать ЛСД или псилоцибин.

Обращаясь к гарвардским студентам-гуманитариям несколько месяцев спустя по возвращении из Мексики, Лири объяснял свое решение: «Как только ваше сознание начинает выходить за рамки существующей культуры и существующего языка, перед вами встает хитрая общественная и культурная дилемма. Она состоит в следующем: попробуете ли вы лично приспособить существующие культурные игры окружающего мира к возможностям расширенного сознания, или же вы пойдете иным путем и попытаетесь создать новое общество».