Джей Стивенс - Штурмуя небеса

Однако на самом деле случайная встреча Хаксли с «Фантастикумом» имела решающее значение. В 1931 году Хаксли абсолютно неожиданно наткнулся на эту книгу, «пыльную, валявшуюся на одной из самых верхних полок» книжного магазина. Эта судьбоносная случайность привела к тому, что пятый роман, написанный Хаксли, заметно отличался по стилю от предыдущих произведений.

В романе «О дивный новый мир» он нарисовал антиутопию, в которой связующим звеном между людьми были не этические представления, не философия национальной политики и не концепция смысла жизни — а наркотик сома, название которого Хаксли позаимствовал из «Ригведы». Хаксли, который сам придумал этот наркотик, заинтересовался и реальными результатами исследований Левина. Он сказал тогда слова, оказавшиеся пророческими:

«Все существующие наркотики, — писал он в «Гералд икзэминер», — опасны и вредны. Небеса, на которые они возносят своих жертв, превращаются в ад болезней и моральной деградации. Они убивают сначала душу, затем, через несколько лет, — тело. Где лекарство? «Запрещение», — ответят хором все современные государства. Но результаты запрещения не обнадеживают. Мужчины и женщины чувствуют такую потребность в возможности отдохнуть от реальности, что они готовы пойти на все, чтобы добиться этого… Удерживать людей от злоупотребления алкоголем или наркотиками вроде морфина и кокаина можно, лишь обеспечив их эффективной заменой этих приятных, но неизбежно отравляющих человека веществ. Человек, который изобретет такую замену, будет одним из величайших благодетелей страдающего человечества».

Альберт Хофманн не сошел с ума. Утром он чувствовал себя прекрасно. Выйдя после завтрака в сад, он отметил необычайную ясность восприятия. Все чувства обострились. Это звучало безумно, но он ощущал себя словно заново родившимся.

Любопытно, что он помнил почти все, что с ним происходило вчера вечером в мельчайших подробностях. Вероятно, это свидетельствовало о том, что сознание не отключалось в процессе эксперимента. Придя на работу, Хофманн составил отчет для Артура Штолля. «Вы уверены, что не ошиблись при взвешивании? — спросил Штолль. — Упомянутая доза верна?»

Но ошибки не было. Причиной удивительных переживаний Хофманна были 250 микрограммов вещества — чуть больше былинки. Таким образом ЛСД-25 оказалось одним из самых мощных из известных человеку химических веществ, в 5— 10 тысяч раз сильнее эквивалентной дозы мескалина.

От Хофманна ЛСД-25 перекочевало в фармакологическое отделение «Сандоз», где профессор Ротлин тестировал его токсичность на различных животных. Кошки, мыши, шимпанзе, пауки, все они под воздействием больших доз ЛСД оставались физически невредимы, однако часто в их поведении появлялись странности. Пауки, например, начинали ткать паутину более аккуратно и пропорционально при небольших дозах, при больших же теряли к ней всяческий интерес. У кошек состояние тоже менялось — от нервного возбуждения до кататонии. Но самым пророческим, хотя тогда этого еще никто не понимал, был эксперимент с шимпанзе. Однажды Ротлин сделал лабораторному шимпанзе инъекцию и отправил его обратно в клетку с другими животными. Через минуту в клетке поднялась суматоха. Нет, шимпанзе не обезумел и не стал вести себя странно. Он просто, находясь под воздействием наркотика, больше не подчинялся четкому иерархическому порядку стаи.

«Сандоз» очутился перед стандартной дилеммой. Продолжать ли исследования в надежде найти лекарство, которое можно будет выбросить на рынок, — или переключиться на другие области? На решение продолжать исследования во многом повлияло изучение мескалина профессором Берингером и другими. В «Интоксикации мескалином» Берингер отмечал сходство между интоксикацией мескалином и психозами. Вслед за ним это подтверждали и другие исследователи, например Е. Гуттманн и Г.Т. Стокингс. «Мескалиновая интоксикация, — писал последний в 1940 году, — это действительно «шизофрения», если подразумевать под этим словом «расщепление сознания». Для мескалино-вой интоксикации характерно расщепление личности, очень похожее на то, что можно обнаружить у больных шизофренией». Кроме того, что он давал мескалин больным, Стокингс попробовал его и сам. И обнаружил, что наркотик может порождать целый спектр ненормальных состояний: кататонию, паранойю, манию преследования, манию величия, галлюцинации, религиозный экстаз, навязчивое желание убийства, суицидальные порывы, апатию. Получалось, что, если прибегнуть к лексике Фрейда, такие наркотики, как мескалин, могли расщепить личностное эго. То есть открыть ящик Пандоры — подсознательное!

Первые эксперименты на людях, помимо тех, которыми занимались сотрудники лаборатории «Сандоз», проводил также Вернер Штолль, сын Артура Штолля, психиатр, сотрудничавший с Цюрихским университетом. Повторив некоторые эксперименты Стокингса, Штолль сделал дополнительные открытия: в небольших дозах ЛСД помогает психотерапевтическому лечению, позволяя легко проникать в сознание. Позднее ходили слухи, что одна из пациенток после принятия ЛСД совершила самоубийство. По одной из версий это была психически больная женщина, покончившая с собой через две недели после того, как она принимала наркотик в процессе терапии. По другим сведениям, смерть женщины наступила вследствие того, что ей давали наркотик, но не сообщили об этом.

Доктор Хофманн в компании Уильма Берроуза

Штолль опубликовал полученные данные в 1947 году, и вскоре после этого «Сандоз» выпустил на рынок ЛСД, предлагая поставлять желающим это вещество для научно-исследовательских целей. ЛСД получил торговое имя «Делизид» (Delysid). В инструкции по применению предлагалось два возможных варианта использования:

Аналитическая психотерапия: Для высвобождения вытесненного материала и создания психической релаксации, в частности при тревожных состояниях и неврозах навязчивых состояний. Экспериментальный: Принимая Делизид самостоятельно, психиатр получает возможность проникнуть в мир мыслей и ощущений душевнобольных. Делизид также может использоваться для получения модели психоза короткой длительности у нормальных субъектов, способствуя таким образом изучению патогенеза психических заболеваний.

Он появился в Америке в 1949 году — очень подходящее время для появления в обществе нового наркотика, воздействующего на сознание.

В те два дня летом 1947-го, когда американские психиатры совещались на закрытом собрании в конференц-зале нью-йоркского отеля «Пенсильвания», в вестибюле отеля порхал невесть откуда залетевший туда голубь. Он деловито перелетал с люстры на посаженную в горшок пальму, игнорируя любые попытки его поймать.