Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Исследование возможностей приобретения билетов на противоположной стороне «Хайбери» не принесло ничего, кроме разочарования, и потому мы решили проведать нашего часового Джимми, способного в любой момент преподнести сюрпризы. Действительно, как бы чего не вышло. Однако зря мы волновались, так как Джимми умудрился вновь разжиться гамбургерами и преспокойно жевал их на посту, зарастая листьями салата, устилавшими его испачканные майонезом кроссовки от Пенелопы. Ну да ничего, ведь гамбургер Джимми стоил гораздо дороже его модной белой обувки.

Вскоре к нам присоединился и Никит-ах, на все лады проклинавший минутную слабость, не позволившую ему купить подозрительный с виду билет. Тем не менее он вновь не пожелал стрелять его вместе с нами. Мол, плохая это примета — кучковаться в таком деле. На этом мы снова разошлись, как в море корабли, чтобы через полчаса встретиться. На лице Фюрера красовалась все та же печальная мина, ну а мы пару раз нарвались на предложение купить билет по 180 фунтов, которое заинтересовало разве что Белыча с его толстенной пачкой чужих купюр, напоминавшей рулон туалетной бумаги. Но и он по размышлении предпочел биться дальше.

Просто Белыч был твердо уверен в том, что цена на лишние билеты обязательно должна упасть. По его убеждению, таковы законы предложения при империализме, которые он вычитал по дороге в «Капитале» Маркса, заботливо прихваченном с собой в качестве развлекательно-познавательной книженции.

На худой конец, согласно тому же Марксу, следует уповать на то, что цены обязательно упадут с началом матча. А если и этого не случится, то тогда можно попробовать применить к империализму его марксистско-ленинское понимание. То есть попробовать прорваться через кордон, используя булыжники, оружие пролетариата, а в качестве тарана — нашего Джимми. Пора бы ему вспомнить старое, а то застоялся, поди, от безделья.

Джимми же продолжал жевать с отсутствующим видом, по всей вероятности накапливая силы перед решающим рывком в ближайший «Макдоналдс». Время же предательски истекало.

Вскоре наступил момент, когда золотое правило фаната, гласящее о том, что «на выезде все должно свалиться с неба», было просто обязано явить себя во всей своей красе. Иначе мне пришлось бы пересмотреть кое-что из своего опыта, а расставаться с золотым правилом крайне не хотелось.

Робкая надежда вывалилась из метро в виде наших старых знакомых, манчестерских карланов, возглавляемых своим очкастым Феджином.

Они обрадовались нам, как будто встретили только что вышедших из зоны старших братьев, приятно удивив своим благорасположением. Ведь мы тогда в Бирмингеме просто сдриснули от них куда подальше, и еще неизвестно, чем для карланов эта поездка закончилась, так как брамми не самая гостеприимная публика. Особенно для наших саппортеров. Не знаю точно, существует ли по-прежнему легендарная «Армия зулусов», наводившая ужас даже на самые авторитетные лондонские «фирмы», но, если верить Бримсону, она дает знать о себе и сейчас. Взять, к примеру, его роман «Команда», где действует некая вымышленная элитная бирмингемская группа, презирающая местную «Астон Виллу». С помощью Бримсона ее лидер отправляется на товарищеский матч сборной Англии в Рим (матч был проведен в 2001 году и закончился крупными беспорядками). Поэтому можно сделать вывод, что «зулусы» еще не вымерли. Во всяком случае, каких-то пять лет назад они еще были в авторитете, если Бримсон не врет, конечно.

Выслушав наши мольбы о помощи, карланы пообещали достать по крайней мере два билета по 100 фунтов, что и требовалось, так как Джимми, по его же собственным словам, был неплатежеспособен, начиная с приезда в Манчестер. Однако время теперь действовало против нас, так как до начала матча оставалось всего лишь пятнадцать минут, и ничто не предвещало, что карланы справятся со своей задачей. К тому же их предводителя Феджина чуть было не повязали на моих глазах, когда он развил чересчур кипучую активность, опрашивая местную публику на предмет наличия лишнего билета.

На самом деле он просто выявлял владельца такого билета, чтобы навести на него своих бойцов, хорошо знающих, как обдирать столичную сволочь. Но не тут-то было. Видели бы вы, какую рожу он скроил, когда его подхватили под белы рученьки. Просто ангел земной, да и только! «Вы меня неправильно поняли, — объяснял он копам, тараторя. — Я просто выяснял, где мой сектор!» Вот и отвели они его на гостевой, чтобы не болтался под ногами у прохожих. Таким образом, Феджин был исключен из числа наших спасителей, и мне захотелось заплакать.

В конце концов взорвался истерикой Фюрер. «Все, хватит с меня, надоело! — заорал он. — Непруха такая, что пора обсудить варианты». Что ж, пора так пора. Однако Белыч решил дистанцироваться от этой дискуссии, пропав из виду. Так как на обсуждение ситуации у нас не было времени, порешили таким образом: я с Никит-ахом сваливаю в первый же паб с телевизором, а Джимми остается ждать Белыча. Последнему требовалась подмога для осуществления плана прорыва где-то на двенадцатой минуте игры.

По мысли нашего поглотителя печатной продукции, бдительность полиции в этот момент упадет до нуля, и тогда чем черт не шутит… К тому же рядом с ним будет наш тафгаец Джимми, который если и погибнет смертью храбрых, то обязательно утянет с собой в могилу пару констеблей. Если верить Бримсону, среди лондонских полисменов очень много скрытых фанатов, и как знать, не наводнены ли ими ряды стражей порядка, защищающих «Хайбери» от безбилетников?

На этом мы распрощались с жующим Джимми, пощекотали его за ухом, потеребили за холку, взлохматили и устремились в метро, чтобы еще раз увидеть столичное диво дивное.

Тоннель, ведущий к платформам, был превращен в звериную клетку, разделенную на узкий и широкий проходы. В узкий предлагалось входить отъезжающим с «Хайбери», а широкий предназначался для зрителей, засидевшихся в пабах и явно представлявших опасность для общества. Видели бы вы эти рожи! Особенно в тот момент, когда я смотрел на них через толстенные прутья решетки, а они, завидев косяк в свою сторону, тут же бросились ко мне, чтобы изрыгнуть нечто непотребное. Даже спиной я чувствовал, что они остались висеть на прутьях, продолжая орать благим матом. Как я понимаю, чтобы дорога до платформы не показалась мне легкой прогулкой.

Никит-ах же быстро несся вперед, наклонив голову, и, по всей вероятности, душил в себе широкие познания в английском. Давил, так сказать, убивал, выдавливал из себя филолога-переводчика. Ведь в противном случае ему нужно было бы что-то ответить этим уродам. Однако Вождь партии никогда не забывал, что уроды не чета ему, не его уровень. Потому и не обратил на них никакого внимания. Да и меня не особенно-то слушал, когда я позднее описывал ему наш спуск в преисподнюю во всех красках.