Дмитрий Давыдов - Обратные вспышки

Девушка напротив зашевелилась и зашептала.

– Тихо, скоро выйдем, – доносились обрывки ее слов.

Мерцающий свет. Вспышка.

«Ломоносовская, следующая остановка Елизаровская».

Она встала и подошла к дверям. Я увидел отражение своего лица. Этот покосившийся набок нос. Я достал книжечку, исписанную моим чудаковатым почерком. Открыл вкладку на пустой странице и нацарапал: «Мальчик сидит в консерватории среди множества инструментов. Он думает: мне всегда нравилось сидеть в тишине после занятий, может, поэтому я стал глухим?» Я закрыл книжечку и уставился на коробку в руке девушки.

В тот день был урок физкультуры на улице, сентябрь выдался жарким. Все скопище класса организованной толпой мчалось на футбольную коробку. На поле все разбрелись по углам и беззаботно дурачились, как внезапный металлический грохот и жуткий вскрик одноклассника прорезали действительность. Кричал близнец, он изворачивался под стальными футбольными воротами, а его брат бездыханно лежал на усыпанной песком земле. Мы подбежали и опрокинули ворота на место. Близнец суетился вокруг брата, у которого медленно проступали капли крови изо рта и носа. Кровь будто сочилась отовсюду, но непонятно откуда конкретно. Его волосы вымокли и слиплись. Вязкая и густая лужица бордовой крови медленно увеличивалась. Близнец все хлопотал у брата и выкрикивал что-то типа: «Пожалуйста, не умирай! Брат, не умирай! Что вы все смотрите! Только не умирай!» – и от этого мне стало забавно. Да, забавно, я думал, он чертовски драматизирует. Я думал: в смысле, не умирай? Он не может вот так взять и умереть. Умирают только старые и никому не нужные люди. Я правда так думал. И все же спустя время я запаниковал. Слишком долго ничего не происходит. Слишком долго брат не приходит в себя. Мы тоже засуетились вокруг лежащего близнеца: закрывали ему нос и рот, чтобы кровь не выходила. Тогда мы даже и не подумали, что перекрываем пути дыхания. Мы щупали пульс, но на руке биение сердца не улавливалось. Близнец полез рукой за кофту брата, притаился и сказал: «Это что-то маленькое так слабо бьется». Из его глаз брызнули слезы. Не знаю, сколько времени прошло до приезда скорой. Когда попадаешь в нечто подобное, время длится иначе. Казалось, прошла целая вечность от грохота ворот до воя сирены. Мне часто говорили, что я смотрю на все через розовые очки, и тогда я был уверен, что все обойдется. Через день нам сказали, что близнец умер.

«Осторожно, двери закрываются, следующая остановка Елизаровская».

С тех пор прошло пять лет, и я снова пошел на коробку.

Сумерки сгущались: близился конец года. Обычно в ноябре земля уже застелена первым снегом, однако сейчас зима проглядывалась лишь в промерзлой почве и ранним угасанием солнца. Облака таили и раскрывали сияние звезд на небесном полотне. Среди всех выделялась большая медведица: несуразный ковш в углу всей россыпи мерцающих кристаллов. Это созвездие наблюдали чаще всего, и для местных оно как талисман, как знак удачи.

Когда солнце только скрылось, и мрак потихоньку нависал над городом, Саша Неробеев зашел в хлебную лавку и неожиданно наткнулся на одноклассников. Они суетливо засовывали бутылки шампанского в школьный рюкзак. Промелькнула и бутылка водки, которую пихал в рукав одноклассник с взъерошенной головой и в тонких очках.

Лавка походила на сельский магазинчик. Первое, что в ней покупали, это свежий хлеб, второе – алкоголь. Это то место, куда родители посылали своих отпрысков покупать насущные продукты. И дети возвращались с изрядно надкусанной буханкой хлеба. Удержаться было невозможно, слишком соблазнителен запах свежей выпечки.

– Ты тоже идешь? – спросил одноклассник.

И тут Саша припомнил, что сегодня намечалось не одно событие.

– Не знаю пока, – сказал Саша.

Одноклассники усмехнулись и выбежали из лавки. Зашел Ваня, тот самый сосед, и Русак. Ваня завернут в черное шерстяное пальто, из которого со всех сторон торчал ворс. На лице у него отросла щетина. Русак с промерзлым лицом и худыми щеками походил на интернатского сироту. Волосы его прямые и нестриженые, они закрывали лоб и уши.

– Ну ты покупаешь? – сказал Ваня.

– Да-да, – промямлил Саша.

Они вышли на воздух.

Русак из тех людей, которые выделялись своей неприметностью и ограниченностью взглядов. Единственное, что его интересовало – езда на велосипеде. С наступлением летних каникул езда полностью поглощала его. Каждый сезон он проводил в обнимку с великом. Как и многие ветреные люди, Русак мечтал зарабатывать на своем увлечении. Он и не подозревал, что после хабзайки пойдет в армию, где сломает позвоночник и сядет в инвалидную коляску на остаток жизни.

На футбольной коробке было сыро и ветрено. Троица собутыльников укрылась в закутках деревянной трибуны под дощатой крышей. Сквозь щели просачивался ледяной ветер и до дрожи задувал в открытые места. Поле размазано вымокшим песком и напоминало песочницу после дождя. Ребята ступали по раздавленным алюминиевым банкам и обходили места испражнений. Ваня достал полуторалитровую бутыль и с видом аристократа стал разливать. Пластиковые стаканчики медленно заполнялись искрящей золотистой жидкостью. На грязном и унылом фоне этот янтарный напиток смотрелся благородно. Мы подняли стаканы.

– Ну давай, Заяц, – сказал Ваня, – с днюхой тебя!

Саша наклонил край стакана и отпил. Рот и горло обожгло холодком, на языке осталось горькое послевкусие. Саша поморщился.

– Чего ты? – сказал Ваня.

– Да чего-то не лезет.

Разговор не вязался. Ваня принялся травить анекдоты из жизни, чтобы хоть как-то расшевелить компанию. Русак внимательно слушал и хохотал по окончании. Саша пытался вникнуть, но попеременно впадал в меланхолическую задумчивость. Саша о чем-то думал, но не о чем конкретном. Мысли разрастались, как сорняки. Они все больше и больше поглощали и затуманивали голову.

– Смотри, как он задумался!

Саша почувствовал на себе горячий взгляд и ожег указательного пальца. Он поднял голову и встретил ехидные усмешки друзей.

Разлили по второй.

Не хотелось пить. Пиво слишком горчило, а погода располагала к грусти, чем к веселью. Приятели, напротив, после пропущенного стаканчика оживились, и разговор стал свободнее. Где-то за деревянной стеной трибуны послышались голоса и шаги по металлическим банкам. У входа показались двое.

– Привет! – крикнула небольшого роста плотненькая девушка, позади которой плелся плоский и высокий парень. Вместе они напоминали восклицательный знак. Девушка – жирная точка, парень – тонкая палка.

– О, привет! – сказал Ваня и замахал руками.

Когда они подошли, Саша узнал Леху, Ваниного друга детства. С ним его девушка. Вместе они казались половинками чего-то целого: Леха молчаливый и сдержанный, тогда как девушка была оживленной и развязной. Леха пожал всем руки и уставился на бутылку.