Игорь Журавель - Музыка падших богов

Однажды, когда я в очередной раз был гостем деда Никифора, он подмигнул мне и пообещал показать «одну штуку». Он подошел к сортиру… Несмотря на наличие в доме различных удобств, вроде водопровода, у него был простой деревенский сортир во дворе. Видимо, наличие нормального цивилизованного санузла противоречило бы его убеждениям и портило имидж. Или, просто-напросто, Старику было лень что-либо переделывать в купленном доме. Так вот, он подошел к сортиру сзади и извлек непонятно откуда огромный проржавевший металлический крючок. Затем Никифор Федорович еще раз подмигнул мне и повел меня вглубь двора. Там он вскрыл с помощью крючка дверь старого сарая. Вообще-то там был замок, но то ли ключа в наличии не было, то ли это был своеобразный ритуал. Так вот, он вскрыл сарай, распахнул дверь.

— Ну как? — спросил он меня.

Я заглянул в сарай и увидел там кучу разного хлама. Ничего волшебного. В глаза бросилась старая газета с заголовком «Талант это труд!».

— Никак, — честно ответил я.

Старик молча закрыл сарай тем же способом, что и открыл, отвернулся и побрел к дому. То ли он надо мной поиздевался, то ли я просто был не готов.

Впрочем, если говорить о кентавре в сарае, надо сказать, что тут моя буйная больная фантазия уж слишком разыгралась. Это свободолюбивое существо просто не выдержало бы в неволе и рано или поздно убило бы своего мучителя. Да и не в духе Старика держать кого-либо в неволе, несвобода — то, что дед Никифор ненавидел на протяжении всей своей жизни, все годы своего сознательного существования он боролся против рабства во всех его проявлениях. Старик даже домашних животных не держал, не желая ограничивать их в свободе передвижения. Хотя, я солгал вам, дорогие исследователи и исследовательницы жизни. Все-таки дед Никифор некоторое время держал свиней, и это история, заслуживающая пристальнейшего внимания.

Так вот, не подумайте, что столь духовный человек как Никифор Федорович мог держать скотину из соображений личной выгоды. Нет, он не был вегетарианцем, и не видел ничего зазорного в лишении животных жизни с целью пропитания, но, как я уже говорил, он не терпел всяческих ограничений свободы. Так зачем же ему свиньи? Для высоких целей.

Никифор долгое время разводил свиней, казалось, это было делом всей его жизни. Разумеется, это было не так, но подобное отношение не могло не вызывать уважения.

Старик всех своих гостей первым делом звал посмотреть на откормленных им хрюшек, а уж когда свиньи давали потомство, их хозяин был просто вне себя от радости. И, наконец, число свиней дошло до сотни, во дворе было просто таки невозможно пройти, не натыкаясь непрерывно на любимиц деда. Кроме того свиньи гадили где попало, и запах их испражнений устойчиво установился возле дома Старика, отпугивая почтальонов и разнообразных работников коммунальных служб. Отпугнул он и нескольких рок-музыкантов, переставших посещать гостеприимное жилище Никифора Федоровича, такой снобизм, безусловно, не делает им чести.

И вот, в одну прекрасную ночь дед Никифор осуществил свой замысел — он выпустил животных на волю, предоставив их самим себе в этом испорченном цивилизацией месте. Впервые встретив одну из бывших подопечных Старика, я вспомнил детский стишок про свинок без шляп и ботинок. Действительно, очень приятно видеть на улицах города животных, которым там, казалось бы, взяться неоткуда. Никифор рассчитывал, что появлений свиней на улицах пробудит в горожанах давно позабытый инстинкт охотника и хоть немного ослабит веревки цивилизации, связывающие их по рукам и ногам. Таковой результат, к сожалению, достигнут не был, но, тем не менее, все это было не зря. Присутствовали в этом определенные эстетические черты, бесспорно, присутствовали.

Естественно, вышеописанные моральные уроды, испугавшиеся самого обыкновенного дерьма — лишь досадное исключение из правил, а у Старика собиралась публика весьма респектабельная, элита харьковского рок-н-ролла и металла. К деду Никифору даже довольно долгое время собирались заглянуть ребята из выдающегося андеграундного коллектива «Птица — парровоз». Это были настоящие виртуозы. В репетициях они не нуждались совершенно. Этим замечательным парням было достаточно принять определенную дозу портвейна, приведя себя в необходимое для игры состояние. И тогда они брали инструменты и импровизировали. Главное — наличие инструмента и знание текста. Инструментом им служили в первую очередь пластиковые баклажки из-под кока-колы. Конечно, на баклажках из-под пива или других напитков тоже можно было сыграть, но звучание было не то. Кроме того, кока-кола была именно тем напитком, под влиянием коего были написаны наилучшие песни группы. Впрочем, сыграть парровозовцы могли практически на чем угодно. Но наличие пластиковых баклажек из-под кока-колы и бутылки портвейна, учитывая природный артистизм музыкантов и склонность их к импровизации, результат давало просто потрясающий. Много потерял человек, ни разу не присутствовавший на концерте этой группы. А попасть на подобный концерт было с одной стороны очень просто, с другой — довольно таки затруднительно. Дело в том, что «Птица — парровоз» не давала запланированных официальных концертов. Они могли концертировать где угодно, в ночном детском саду, в заброшенном гараже, на любом более-менее отделенном от цивилизации участке. С одной стороны, отпадала нужда в покупке билетов, с другой — поди узнай, где и когда состоится следующий концерт, об этом и сами музыканты чаще всего и не подозревали.

К сожалению, эта группа малоизвестна, так как, несмотря на наличие в их репертуаре уже минимум трех альбомов, ни один из них еще не записан. По крайней мере, на момент написания этих строк не записан. Что касается концертов, даются они не так уж часто и аудитория редко превышает одного человека. Еще очень жаль, что парровозисты так и не добрались до студии Старика. О причинах вы узнаете позднее.

Да, чуть не забыл рассказать об одной весьма примечательной особенности жизни старого Никифора. Он любил, по собственному его выражению, «играть в сумасшествие». Довольно часто он «сходил с ума» и убегал в лес. Старик говорил мне, что он просто любит лес. Но добираться до леса бегом с ненормальным видом — часть своеобразного очищающего ритуала. При иных обстоятельствах человеку не стоит входить в лес, он не достоин этого. Посещая лес, ты должен хоть немного сойти с ума, лес любит юродивых. Однажды я отправился с ним на одну из подобных прогулок, я понял, что в чем-то он прав. Я чувствовал себя довольно нелепо, добираясь до леса бегом высунув язык, но, вбежав лес, я почувствовал себя необычайно легко. И гуляя по лесу, я чувствовал свое единство с ним, со всеми его деревьями, немногими уцелевшими животными и пьяными студентами, горланящими песни у костра.