Сергей Герман - Стукач

Незначительный процент составляла поселковая интеллигенция – учителя, врачи, работники местного РОВД, секретарши суда. Это была местная аристократия.

Я рос вполне обычным молодым человеком. Не хорошим и не плохим. В меру выпивал. Периодически хулиганил, дрался и часто огорчал родителей. А ещё я обладал авантюрным характером и очень любил читать. Набор таких черт характера часто приводит к тюрьме. Я же попал в армию.

Не скажу, что мне повезло. Иногда тюрьма делает из человека личность, а вот армия – ломает. Но служить мне настолько понравилось, что после армии я закончил военное училище МВД СССР, а потом больше десяти лет отдал службе.

О том, что у меня неправильная национальность я впервые узнал наверное в первом классе.

У всех ребят в отличии от меня были понятные фамилии – Иванов, Вшивцев, Вычкина, Плешивых, Некрасов, которые происходили либо от имени, либо от прозвища человека. Так говорила учительница А у меня какая-то странная. Отчего она происходила непонятно. От названия страны Германия, что ли?

Этот вопрос мучил не одного меня. Мой одноклассник Вова Топинский спросил об этом учительницу.

Та ответила, – это потому, что Серёжины родители немцы.

– Немцы?… – переспросил Вова. Это те, которых мы победили? – В его голосе были слышны брезгливость и презрение. Я даже не понял, в чем дело, – почувствовал только, что во мне есть какой-то природный изъян, мешающий хорошему отношению ко мне остальных людей.

Я задумался. Почему мы немцы, если живём не в Германии и говорим по русски?

Спросил у папы, но тот как- то странно посмотрел на меня и не ответил.

И я почему сразу понял, что в этой ситуации совершенно ничего нельзя изменить!

А мне хотелось, чтобы меня любили все. Для раннего детства это вполне простительное чувство. Полная неосуществимость этого желания ранит меня до сих пор.

Вову Топинского я бил в школьном туалете уже в выпускном классе. У него были длинные волосы закрывающие уши и мелкие зубы как у грызуна. Я намотал его локоны на кулаки и макал его голову в унитаз пока он не начал плакать.

Вздрагивать и холодеть при слове «немец» я перестал только уже будучи взрослым. В детстве мне всегда казалось, что это оскорбление.

Только повзрослев я понял, что «немец» – это просто такая национальность.

Но во время семейных разговоров произнося это слово понижали голос. Впрочем, вслух его произносили очень редко: тема была не то чтобы запретной, а какой-то- непристойной. Как упоминание о какой-то стыдной болезни, о которой было не принято говорить.

Кое- кто из нашей молодёжи пытался пробиться в русские, не беря при этом фамилию и национальность жены.

Некоторым это удавалось и они получали паспорт с уже вписанной в него «русской» национальностью.

Говорят, что глава «Газпрома» Алексей Миллер искренне считает себя русским и возмущением отвергает слухи о своих немецких корнях. Он говорит всем, что его родители были русскими. И обе бабушки. И даже собака у них была ни какая-нибудь немецкая овчарка, а русская борзая.

Точно так же, кстати, не считал себя немцем патриарх Алексий II (Ридигер), предки которого по отцовской линии уже в 18 веке приняли православие, а по матери он просто был этническим русским.

Иметь немецкие корни и быть немцем – это, знаете ли, несколько разные вещи. Точно так же русским, а не немцем был православный царь Николай II, сколько бы немецкой крови не вычислили в нём приверженцы его немецкой составляющей.

Можно ли их за это осуждать? По-моему – нет. Это просто такая устоявшаяся привычка считать себя тем, кем ощущаешь.

Вот например мой пекинес почему-то ощущает себя кошкой. Моя собака обожает сидеть на подоконнике и мурчит, когда ей чешут за ухом.

Окончательной ассимиляции немцев в России отчаянно сопротивлялись лишь старики. Наверное, им просто было жаль своей молодости, оставленной в ГУЛАГе и трудоармейских колоннах по причине своей «неправильной» национальности. Может быть не давали покоя воспоминания о трагичной судьбе родителей, разоренных колониях и поселках, не заживала боль от оскорблений, унижений и ужаса расправ, которые они пережили.

Мой родной дядя, Карл Бетц, рассказывал, что в трудармии, а потом и в лагере его спасла профессия. От своего деда он научился катать бурки и валенки. Бурки из белой овечьей шерсти носили генералы, полковники и другое лагерное начальство рангом пониже, поэтому ему предложили записаться татарином. Но он отказался.

Не знаю, устоял бы я перед таким дьявольским искушением, если бы попал в такие же страшные условия.

Потом грянула перестройка.

Она покончила с равенством и братством. Кто был никем, тот стал ничем.

Всем перестали платить зарплату, все перестали возвращать долги. Страна поделилась на два лагеря. Одни стали воровать, другие превратились в тех, кого обворовывают. Украсть стало синонимом слова – «заработать».

Аспиранты и учёные переквалифицировались в рыночных торговцев, спортсмены в рэкетиров, офицеры пошли в таксисты и охранники.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.