Андрей Баранов - Последний вояж «Титаника-7»

— Алиска, ты живая? Ура! — заорал Макс весело. — Я как узнал, ноги в руки, крылья в ноги, и прилетел! Начальство не отпускало — я говорю, вы что, с ума все посходили, там Стрекозлова лежит уже бездыханная! А ты живая пока! Вот радость-то!

— Вау, я всегда знала, что ты меня спасешь! МЧСовцы уроды, не дождешься их, скорее околеешь!

— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Еле нашел тебя — только по сигналу от видеофона, я вычислил через спутник, откуда он подается, залез в компьютер компании мобильной связи… и еще радиомаячок на жилете помог! Я типа крутой хакер!

— Давай, хакер, эвакуируй меня скорее! Только вот ее надо упаковать, и поаккуратнее — видишь, совсем ласты склеила.

Макс нахмурился.

— А это кто? Та самая девица «в штатском»? Да она же тебя потом и заарестует, и в Интерпол сдаст, будешь на гаагской киче париться! Или вообще на Венеру законопатят… От жары сдохнешь. Может оставим ее здесь? А потом скажем — мол, потопла сама, так и так… на все божья воля… помянем ее, пожалеем по-человечески. Может у нее судьба такая — утонуть, так ей на роду написано. Каждому свое!

— Ну уж нет! Неси ее! Она тоже человек, хоть и из полиции!

— Как знаешь, но учти — с зоны я тебя доставать не буду… Я плохо переношу жаркий венерианский климат! — Макс нагнулся на надувном резиновом трапе, чтобы половчее перехватить безвольное тело агентессы. Тут неожиданно раздалось еще более громкое хрюканье, и под водой со скрежетом открылась какая-то дверца. Это распахнулась крышка аварийного герметичного корабельного ящика, и на поверхность океана вместе с огромными пузырями воздуха выплыло что-то вроде большого тюленя. Макс от испуга чуть не выронил свою ношу. Алиса с огромным изумлением узнала в толстой вымокшей фигуре непотопляемого отца Онуфрия.

— Батюшка, вы?! Но как… откуда… какими судьбами?

— Пути господни неисповедимы, дочь моя! Когда сей ноев ковчег разломился безвременно пополам, понял я, что надо спасать свой живот… побежал к носу и залег в пожарный ящик, между багром и брандспойтом… Задвинул за собой крышку, будто во гробе, и думал, что потону непременно. Но милостив господь — минула меня чаша сия! Остался я жив, и только молился за наше чудесное спасение… И отмолил у господа наши души! А злодеев я проклял страшной клятвою — вот все они и потонули. Финита, как говорится, ля комедиа, аминь им и вечная память!

— Да, — сказала Алиса с чувством, — еще случаются на свете чудеса! Но выходит, вы все слышали?

— Воистину, всю вашу битву… сражались вы с супостатами как христово воинство! А уж когда исповедоваться друг другу начали, не мог сдержаться и пару раз хихикнул — такой это был анекдот! Прости меня, дочь моя, за откровенность. А ваше самопожертвование при крещении в сей ледяной морской купели зачтется вам Господом нашим во благовремение…

— Кстати, о времени! Нам пора лететь, святой отец! — Макс и Алиса быстро перетащили Джоан в аэролет, отец Онуфрий влез вслед за ними, дверца закрылась, и машина, весело покачивая крыльями, взяла курс на ближайший остров Бермудского архипелага, приближая тем самым долгожданный хэппи-энд.

Эпилог.

Через две недели Алиса зашла навестить Джоан в шикарном полевом госпитале космического МЧС. Она заходила сюда почти каждый день, беспокоясь о драгоценном здоровье агентессы, чья жизнь была так дорога делу межпланетного сыска. Госпиталь, поставленный в полевых условиях за два часа, блистал стерильной чистотой и мягким точечным освещением. Доктора были вежливы и высококвалифицированны, а кибернетический хирург считался гордостью спасательного космофлота. Тем не менее Джоан так здорово простудилась, полежав в холодной воде после влияния ночной прохлады и условий, приближенных к штормовым, что от переохлаждения два дня не приходила в сознание. Температура, насморк и кашель трепали ее, несмотря на сверхдозы новейших высокоэффективных лекарств.

Первое время Стрекозлова не отходила от ее постели, а после того, как та пришла в себя, стала пичкать ее чаем с вареньем, медом, обильным питьем и прочим набором всех московских мамаш, пекущихся о своих детях. В забытьи мисс Ковалевски бредила, бессвязно повторяя слова: «Юстиция… справедливость… права человека превыше всего… служить и защищать… Верность, мужество, честность» — девиз ФБР, написанный на гербе этой организации. Алиса, прислушавшись, вытирала ей пот со лба и только коротко замечала: «Бред». Она решила не бросать Джоан до полного выздоровления, ухаживая за ней, как за ребенком. Вскоре той стало лучше. На вопрос удивленного лечащего врача «Вы что, ее родственница?» — Алиса ответила «Почти сестра!» Чувство жалости к «подруге» Стрекозлова старалась заглушить, уверяя себя, что делает все это только для того, чтобы в будущем иметь в американской «конторе» «своего человека».

В этот раз Алиса зашла к агентессе попрощаться. Она принесла ей упаковку огромных марсианских апельсинов, у которых клейкий сок сочился сквозь тонкую кожицу. Однако, несмотря на улучшение физического самочувствия, Джоан выглядела чем-то обеспокоенной.

— А я, собственно, уже хочу сказать последнее «прощай»! Тебе, вижу, уже лучше, и мне пора улетать… Меня зовет родной дом! А почему ты нахмурена? Опять лихорадка?

Джоан ответила не сразу. Помолчав, она произнесла:

— Я хочу тебе кое-что сказать. Я даже хочу тебе… как ето… исповедоваться.

— Так ты же уже не умираешь!

— Погоди секунду. Я никогда не встречала такой живой и симпатичной девушки, как ты. Ты не похожа ни на одну из моих знакомых. Ты очаровательна, весела, остроумна, ты понравилась моей маме, а ей не нравилась ни одна моя подружка начиная с тех пор, когда мне было четыре года. Ты лучший антидепрессант, какой я только знаю. Но я не могу отпустить тебя просто так. Я обязана тебя арестовать…

— Арестовать?! И это после того, как я уже не знаю сколько раз спасла тебе жизнь и честь, пожертвовав своей!

— Ты так спасла мне честь, что я чуть не стала лесбиянкой! В любом случае ты спасла мне жизнь как человеку, а я обязана арестовать тебя как правительственный служащий. Я не могу иначе. В ходе расследования между мной и тобой начали устанавливаться человеческие взаимоотношения, что строго запрещено. И это не значит, что я готова пожертвовать ради тебя выполнением своего долга. Кроме того, Микки и Тайсон ускользнули, и если я не задержу хотя бы тебя, то что же я напишу в отчете?

— Все-таки американец — это не национальность, это диагноз! Напиши, что ты заглянула мне в глаза и увидела там душу!

— А разве она там есть?

— Еще бы! Разве иначе я стала бы тебя вытаскивать из всех передряг? Напиши, что я сотрудничала со следствием, что неоднократно спасала агента ФБР, что я сама сдамся в руки правосудия… ну скажем, в Новой России! Из двух зол, то есть двух правосудий, надо выбирать меньшее… И кому ты собираешься отдавать свой отчет? Своему шефу мистеру Смиту? Этому патентованному садисту?