Будимир - ДЕНЬ РАСЫ

Ускорение – катализатор нашего сумасшествия. Не-белые учат нас жить по их законам, учат, как сходить с ума. Возводят это в моду. Спасибо Зигмунду Фрейду, он добился большего, чем все раввины вместе взятые.

Ныне благоденствие держится не на чистоте. Не на строгости линий. Не на тщательном расчете и порядке. Что простоит дольше: пирамида Хеопса или груда щебня аналогичной высоты? Нас пытаются убедить, что щебень. Скидайте в одну кучу все народы, приправьте удобоваримой философией, внушите всем и каждому чувство собственного достоинства, но запретите нациям думать о себе, что они самодостаточные единицы. Это рецепт счастья. Лев лежит рядом с ягненком. И ему хорошо, потому что каждый день он получает на обед нового – охотиться больше не нужно.

Дайте каждому сколько ему хочется веселых разноцветных вещичек. Дебил любит разные штучки-дрючки, они отвлекают его от мыслей о своей неполноценности.

Миллионы инорасовых побрякушек имеют хождение в Белом мире. Навешивая на себя африканские бусы и слушая черную музыку, Белая женщина приучает своего белого ребенка, находящегося в утробе, быть негром. Младенец рождается с мозгом, настроенным на сатанинский мир. Став подростком, он отращивает дрэды и начинает курить траву, напяливает широкие штаны и прется от рэпа. Его дальнейший путь – дурдом и морг. Родившись с чужими ритмами в мозгу, ребенок с первых дней превращается в культурного отщепенца. Он разлагается. Его отец и мать расово чисты, но для белой семьи он потерян.

Я будто слышу мысли Генерала.

В детских книжках пишут, что черный человек отличается лишь цветом кожи, будто этим можно объяснить двести тысяч лет пропасти между неграми и белыми. Будто эти заклинания о равенстве могут исправить звериную натуру.

Я будто читаю мысли Генерала.

Смешайте литр мазута и литр молока и попробуйте что-нибудь сделать с этой смесью. У вас ничего не выйдет. Зато мазут сам по себе весьма полезная штука. А молоком можно утолить голод и жажду.

Выпейте смесь из молока и мазута – и я приду на ваши похороны.

Старый добрый Белый Свет! Теряй, теряй свою идентичность! Пригласи к себе на обед своих убийц, мило побеседуй с ними, подставь горло под мясницкий нож! Старый добрый Белый Свет!

Верните мне мой круг, мое солнце, которое несется по небу по часовой стрелке! Я не хочу сгинуть во тьме, подчиняясь чужим пророчествам! Верните мне мои символы! Я желаю поклоняться солнцу, а не луне!

Я вдыхаю мерзкий корвалол, обоняние обострилось. Кажется, мать Светы принимает лекарство прямо у меня в квартире.

Убирайся, говорю я матери Светы, убирайся в Латинскую Америку. Дай мне спать.

На работе меня бы посчитали за восставшего из могилы мертвеца. Отек не спал, даже как будто наоборот. Раны подсохли, покрывшись корками, а то, что делается под кусочками пластыря, я не знаю. Места, где больше всего опухло лицо, походили на студень. Один глаз почти не видел, его застилало что-то липкое. Стоит задуматься над словами Светы, каким образом я собираюсь показаться на людях. Но это не имеет значения. Нос цел. Сломай его черные, было бы еще хуже. Что касается ноги, то на нее я вообще старался не смотреть.

Сморкаться тем не менее больно, вместе с соплями выходит кровь. Обломки образовавшейся за ночь коросты в носовой полости. Организм не хочет признавать реального факта, что получил встряску, и удивительно бодр. Улыбаюсь себе в зеркало. Какой кошмар! Я должен пойти сегодня к Генералу. Если там соберутся сомневающиеся, я выступлю наглядным пособием, ходячим постером из серии «А ты записался добровольцем?» Меня надо сфотографировать, я выставлю вперед указующий перст. Даже страшную морду не нужно корчить. Моя сегодняшняя просто супер.

Этажом ниже Света уже поднялась, она сказала мне, что даже в выходные вскакивает в семь утра. Раньше для меня не существовало пространства под моей квартирой. В нынешние времена там живет женщина, к которой стремится моя плоть и кровь.

Бреюсь с трудом, размышляя: «Передумала она или нет?» Прожевать бутерброд с копченой колбасой – настоящий подвиг берсеркера. Всюду в лице гнездится ноющая боль. Тщательно вычищаю ротовую полость и заодно обследую ее, нет ли где вызванных ударами повреждений. С зубами и деснами все хорошо. Нахожу темные очки, чтобы на улице хоть как-то скрыть мой кондовый синяк. Теперь сходство с мертвецом сильнее.

Света признается, что ей все труднее проводить время дома и что скорее всего она снимет комнату и оставит мать одну. Старуха будет счастлива, никто больше не встанет между ней и Сюзанной Виэйрой. У Светы изможденное лицо, легкий макияж не может этого скрыть. Откровенность блондинки меня немного пугает. Девушка не спала всю ночь. Я хотел сказать, что ей надо было придти ко мне и провести время тут. По крайней мере мы бы могли проговорить до утра. Довольно романтично встречать рассвет вдвоем. И не в постели и не после нее. Но не сказал, боясь разрушить хрупкий мостик, переброшенный между нами.

Пойду искать варианты, когда мы вернемся, говорит Света. Показывает мне лист, вырванный из газеты, на котором напечатаны объявления о сдаче квартир и комнат. Девушка общается со мной будто спустя полгода. Это меня пугает. Позже, примерно, через полчаса до меня доходит, насколько Света одинока. В подобной изоляции оказываются лишь самые красивые женщины, не знающие альтернативы той жизни, которую они отвергают.

Света замечает, что я плохо побрит. Проводит мягкой красивой рукой по моей опухшей щеке.

Я сказал, что буду сопровождать ее в поисках нового жилья.

Сорвав двумя пальцами пробку с пивной бутылки, Колючка передает бутылку мне. Мы сидим у него в машине. Колючка срывает другую пробку с другой бутылки. Глядит перед собой.

После глотка газы выходят у него из горла.

– Не имею понятия, как быть наставником, – произносит он.

– Ты никогда им не был? – спрашиваю я.

– Никогда. Но в Сопротивлении все должны хотя бы раз побыть им. Таков закон.

Пиво щекочет язык. Колючка смотрит на меня. В Сопротивлении никаких имен, просто прозвища. Чем меньше зацепок будет у режима, тем лучше. По всей видимости, где-то существуют списки всех членов, но о существовании этого места не знает никто. Кроме основателей.

Я спрашиваю, что дальше. Колючка думает. По его мнению, ему должны прислать инструкции, по которым нам обоим предстоит жить некоторое время.

Колючка говорит:

– Тебя проверяют все время. Бывает, где-то рядом вертится «хвост», эти люди выясняют, чем занимаются наставник и ученик. Благонадежность. Лояльность. Умение выполнять приказы. Специальный дисциплинарный отдел суммирует данные после испытательного срока. И выносит вердикт.