Огюстен Берроуз - Бегом с ножницами

Финч ничего не ответил. Он молча развернулся и вышел из комнаты.

Винни снова повернулась к маме и обеими руками взяла ее за лицо.

— Все в порядке, — проворковала она, — Винни с тобой.

***

В течение трех дней дверь в комнату открывалась лишь для того, чтобы принять передачи от друзей новой знакомой.

Когда наконец мать вышла из этой самой комнаты, она казалась совершенно преображенной.

— О Боже! — воскликнула, увидев ее, Хоуп.

— Дейрдре! — удивился Букмен.

Я и сам с трудом ее узнал.

На матери была одна из ярких гавайских рубашек Винни. Новая подруга не забыла и про макияж — мама выглядела сейчас точь-в-точь как старая стриптизерша из Лас-Вегаса. Веки напоминали панцири черепах, а когда она моргала, пластиковые ресницы касались бровей.

Маме нравился и собственный новый облик, и новая подруга.

Я пристально посмотрел на Винни, пытаясь обнаружить видимые признаки душевного заболевания. Неужели матери удалось каким-то образом завладеть ее рассудком и сделать ее такой же ненормальной, как она сама?

— А вот и мы, — провозгласила Винни, представляя нам новую, совсем незнакомую Дейрдре. — Ей всего лишь требовалось немножко участия и немножко новой внешности. Женщина должна ощущать себя женщиной.

— Ну, поедем? — спросила мама.

Все молчали.

— Винни поедет с нами, — продолжала она. — Решила немножко отдохнуть от своей работы. А заодно проследить, насколько крепко я стою на земле.

Вини улыбнулась и захлопала синтетическими ресницами.

Пока мы ехали в машине, я не отрываясь смотрел на новое мамино лицо. Через каждые несколько миль она произносила что-нибудь типа:

— Какое красивое дерево.

Или:

— А вот симпатичный газончик.

Со стороны она могла бы показаться совершенно нормальной. Однако я видел правду. Замечал дикий блеск глаз — затаившийся, скрытый. От меня не укрылась и крошечная тень улыбки в уголках губ, словно говорившая: «Вот как я всех вас перехитрила».

Я положил голову на плечо Букмена, а он тихонько опустил руку к моей ширинке, не забыв при этом взглянуть в зеркало заднего вида и удостовериться, что Хоуп ничего не видит.

Он попытался довести меня до кондиции прямо через джинсы, но я как-то слабо реагировал.

Однажды ночью, вскоре после дня рождения (мне только что стукнуло пятнадцать), я лежал в постели с дневником и подробно описывал давнюю мечту когда-нибудь встретить Брук Шилдз. Раздался стук в дверь. Я знал, что это Букмен: никто другой не стал бы стучать ко мне в два часа ночи — все члены семьи вваливались попросту, без стука. А еще я твердо знал, что не собираюсь с ним возиться.

Однако встал и открыл дверь.

— Что надо? — Я был зол на него за то охлаждение, которое явно ощущалось в последнее время. Все вокруг заметили — мать, Дороти, Натали, Хоуп, — и все дружно осуждали его за отступничество.

— Да вот, решил выйти взять в прокате какой-нибудь фильмец.

Я подумал, что странно сообщать мне об этом среди ночи. И вообще, с какой стати именно в два часа ему понадобилось смотреть фильм?

— Хорошо, — ответил я. — Увидимся позже.

Он смотрел на меня с выражением такой глубокой печали на лице, что я по ошибке принял ее за спокойствие.

Постояв, Букмен повернулся и пошел по коридору, а я снова лег в постель и взял ручку. Писал о том, какой я представляю Брукс, и о том, как бы мы с ней подружились, потому что я искренне считаю ее одаренной актрисой, хотя, на мой взгляд, она еще не успела сыграть свою главную роль.

Несколько часов спустя я поднялся к Нейлу. В комнате его не было.

Не знаю, как я понял, но понял сразу.

Тут же побежал в кухню и схватил телефонную книгу. Начал искать номер железнодорожной корпорации «Амтрак». Через пять минут я уже знал, что билет на имя Нейла Букмена был куплен из Спрингфилда, штат Массачусетс, до Нью-Йорка. В одну сторону.

Я побежал к Хоуп и стал барабанить в дверь.

— Букмен ушел! Хоуп, вставай, Букмен пропал!

Дверь открылась.

— Что? Что случилось?

Я рассказал, что именно произошло, потом о своих подозрениях и о том, что позвонил в «Амтрак» — он действительно едет на этом поезде.

На Хоуп всегда можно было положиться — она умела правильно оценить ситуацию.

— Плохо дело, — заключила она, — пойду разбужу папу.

Я побежал обратно в кухню и заходил кругами вокруг стола. Схватил с полки какой-то засохший сандвич и начал стучать им себя в грудь.

— Что делать? Что делать? Что делать? — Я вел себя, как аутист.

Через пару минут появилась Хоуп.

— Папа сказал, надо звонить в «Амтрак» и просить, чтобы остановили поезд.

— Хорошо, — тут же согласился я. — У меня есть номер.

— Подожди! — Хоуп остановила меня, взяв за руку. — Как мы убедим их остановить поезд? Что мы им скажем?

— Нуда, конечно. Дай мне подумать, дай подумать... давай скажем... знаешь... Вот! — Я передал ей трубку. — Скажи, что ты дочь психиатра, что больной убежал, недолечившись, и что у него в чемодане бомба.

— Хорошо придумано. — Хоуп начала набирать номер.

Однако мы опоздали. Поезд уже прибыл в Манхэттен.

Через час мы с Хоуп сидели в «бьюике» и мчались в Нью-Йорк. В пакет бросили сменное белье, вытряхнули из докторского бумажника все деньги и залили полный бак бензина.

— Господи, Хоуп, зачем он уехал? Почему?

— Понимаешь, Огюстен, он сам не знает, что делает. В последнее время он очень сердился на папу. И папа беспокоился за него. — Она взглянула прямо мне в глаза. — Извини, что я раньше тебе это не сказала, но папа правда волновался.

Я вспомнил одну ночь на прошлой неделе. Мы с Букменом лежали рядом на полу у него в комнате. Он говорил, что все его достали.

— Кто? — не понял я.

— Ты, твоя мать и особенно доктор. — Нейл говорил медленно, цедил сквозь крепко сжатые зубы, а глаза его были устремлены в потолок. Когда я начал требовать объяснений, он сказал только: — Боюсь, дело кончится тем, что я убью или себя, или Финча, или тебя, или всех нас.

От этих слов у меня по коже побежали мурашки и похолодели руки и ноги. Потом я сумел себя успокоить: мол, он драматизирует и сгущает краски просто потому, что хочет внимания. Набивается на то, чтобы я лишний раз повторил, как безумно его люблю.

— А если нам не удастся его найти? —- спросил я Хоуп.

— Мы найдем его, Огюстен. Не волнуйся.

У меня были веские основания ей поверить. Когда мне было одиннадцать и я еще жил в Леверетте, моя любимая собака убежала из дома. И тут пришла Хоуп и принесла пятьсот объявлений «Пропала собака». Потом она ночью возила меня по всему Леверетту и помогала засовывать объявления в почтовые ящики. Отец назвал нашу акцию «грандиозной тратой времени и денег», но уже на следующий день нам позвонили и вернули собаку.